— Ей не нужна твоя помощь, — твёрдо ответил Дилан, занимая место рядом со мной.

— То есть… ну, как бы… мне помощь всё-таки нужна, — пробормотала я, проглотив крошки от печенья.

Дилан и шериф Сэвидж замерли, уставившись на меня, а я пожала плечами. Это была правда. Нам действительно нужно было пожить здесь несколько дней. И я собиралась попросить ещё одну услугу.

— Могу я оставить свои вещи в вашем гараже? Включая картины?

— Конечно. Ты можешь переставить патрульную машину на подъездную дорожку, — сказала миссис Сэвидж, обращаясь к мужу.

Он что-то буркнул в ответ, что, наверное, можно было считать согласием. Этим утром, когда я увидела, что повреждения дошли до магазина, сердце упало в пятки. Но, похоже, моим картинам удалось уцелеть. Почти всем. За исключением фрески. Но она и так была глупой и бессмысленной, не стоящей переживаний.

Дилан накрыл мою руку своей и сжал мои пальцы.

— Они останутся у нас на несколько дней, — повторила миссис Сэвидж.

— Вместе? — Шериф Сэвидж резко повернулся к сыну.

Я видела, как Дилан собирается ответить «да», просто чтобы позлить отца, поэтому поспешила вмешаться.

— Ну… Да. Но не вместе-вместе, — пробормотала я и зачем-то сцепила пальцы, будто пытаясь продемонстрировать, что значит «вместе-вместе». Тут же пожалела об этом.

Кажется, шериф Сэвидж тоже пожалел, судя по напряжённо сжатым губам, которые я обычно видела только после очередного нарушения какого-нибудь городского правила.

Атмосфера между Диланом и его отцом была… сложной. Всегда такой? Если бы мои братья встретили отца, это точно не выглядело бы настолько сдержанно. Скорее напоминало бы бурю. Что-то вроде того, что произошло на городском пикнике, когда Хадсон сцепился с папой. Это был всего лишь предварительный просмотр.

И мне не нравилось, что это заставляет меня жалеть, что папа всё ещё живёт на моём плавучем домике. Что он до сих пор не разобрался со своей жизнью. И, как всегда, за этим сожалением тут же следовала волна вины. Он же старается. В меру своих возможностей. А теперь этот потоп только усложнит ситуацию.

— Почему бы тебе не помочь Рози устроиться в комнате? — мягко предложила миссис Сэвидж, обращаясь к Дилану.

Я вскочила, сделала этот свой неловкий полувзмах рукой (надо срочно исключить это из арсенала) и поспешила за ним наверх.

Мы едва достигли второго этажа, как снизу донеслось возмущённое:

— Что это такое?!

— Это кошка Рози, — объяснила миссис Сэвидж.

Я встретилась взглядом с Диланом, и он, ухмыляясь, втянул меня в ближайшую комнату, чтобы мы могли посмеяться, не будучи услышанными.

— Твой папа нас отсюда выгонит, — прошептала я.

— Из-за Лиззи? — Дилан закрыл за собой дверь и облокотился на неё. — Или из-за меня?

Я опустилась на край кровати, скрестив лодыжки. Комната, судя по всему, когда-то принадлежала Лили, но теперь её вычистили до безупречно серых стен, белого карниза и серебристого торшера. Единственным ярким пятном оставалось красивое покрывало морского оттенка на кровати.

— Хочешь поговорить? — мягко спросила я.

Он сел рядом, и тепло его бедра согрело моё через ткань джинсов. Опираясь на руки, он запрокинул голову и вздохнул.

— Мы с отцом никогда особо не ладили. Но особенно сложно стало, когда я был подростком. Теперь, оглядываясь назад, я понимаю, как многим они пожертвовали, чтобы я мог играть в хоккей. Но тогда… — Он замолчал, а я лишь молча ждала, надеясь, что он продолжит.

— В последний год школы всё стало совсем плохо. Я был готов сбежать отсюда. Уже поступил в Мичиганский университет. Мы с отцом постоянно ссорились. Тогда он как раз переизбирался на пост шерифа, и вся наша семья была под пристальным вниманием. Все видели идеальную картинку счастливого семейства. А за закрытыми дверями мы с ним просто не разговаривали.

Он обнял меня за плечи, и я с готовностью прижалась к его теплому боку, ощущая, как напряжены мышцы его руки.

— В разгар предвыборной кампании я уговорил друзей пробраться в особняк на холме… Знаешь его?

Я кивнула. Конечно. Это было летнее имение Келлеров — одних из самых богатых семей в Винтерхэйвене. Они появлялись раз в год и почти ни с кем не общались.

— Мы устроили там вечеринку. Всё разгромили. Поцарапали мебель. Вызвали полицию. Отец приехал, забрал нас всех в участок… В итоге он проиграл выборы. Вся семья винила меня: «Если он не может справиться с собственным сыном, как он может управлять городом?»

Я тихо вздохнула, сердце сжалось от его отстранённого тона.

— Ты был подростком. Это нормально ошибаться.

— Я был почти взрослым. Должен был понимать лучше. Но думал, что мне всё сойдёт с рук. — Его рука сильнее сжала моё плечо.

— И что потом?

— Всё стало только хуже. Они оплатили почти весь ущерб, но напряжение не уходило. В ночь перед тем, как я уехал в колледж, мы с отцом снова сцепились. Сильно. Я сказал вещи, о которых жалею. Он — тоже. В итоге я просто ушёл. И с тех пор мы не разговаривали. До той ночи в «Ледяной вершине».