А пока Беннетт вёз нас с ним на остров. Мир вокруг казался каким-то туманным, даже озабоченное выражение лица Беннетта не могло пробиться сквозь это оцепенение.

Когда мы прибыли в домик, Беннетт уговорил меня принять долгую горячую ванну и даже нашёл спортивные штаны, которые оставила моя невестка в прошлый раз, когда была здесь, а сам в это время приготовил горячий шоколад и развёл огонь в камине.

Я опустила голову под воду и позволила этому приглушить все чувства. Мир был гораздо спокойнее там, под водой.

Наш семейный домик находился на острове в нескольких часах от Винтерхейвена. Мы владели целым этим крошечным островом, поэтому дом был здесь единственным — если, конечно, не считать старую заброшенную хижину с её призрачными обитателями.

И, если что, я их точно считала.

И избегала по вполне очевидным причинам.

Я обожала приезжать сюда. Это было идеальное место, чтобы спрятаться от всего. Нет ни Wi-Fi, ни мобильной связи (только на одной высокой точке острова, если повезёт и звёзды сойдутся), а ближайшие соседи — на острове через залив, в нескольких сотнях метров.

Когда я наконец оделась и вышла в гостиную с кружкой горячего шоколада в руках, я заметила, как Хейден и Джулс причаливают к острову.

Я хотела сначала поговорить с Беннеттом. Он был самым уравновешенным из моих братьев.

— Папа… — выпалила я, торопясь выговориться. — Он всё это время жил на моей лодке.

Беннетт даже не вздрогнул, просто сделал ещё один неспешный глоток своего малинового горячего шоколада. У каждого из нас был любимый вкус, и это уже стало традицией — пить горячий шоколад в первый день в домике.

Он что, не понял, что я сказала?

— То есть наш отец. Орин Форрестер.

— Я знаю, — ответил он. И по тому, как он это сказал, я поняла — он знал это ещё до того, как я призналась.

— Как?

Наконец он немного напрягся, бросив быстрый взгляд в окно, но тут же вздохнул и повернулся ко мне.

— Ладно. Вчера вечером в ресторане он пришёл к тебе. Джулс это услышал.

— Подожди. Ту же сцену, что слышал и Дилан? — спросила я, не ожидая, что Беннетт поймёт, но он кивнул.

— Да. Они с Диланом вышли за ним и… поговорили.

— Что?

Дилан мне этого не рассказывал. И уж тем более не упоминал, что там был Джулс.

— Дилан предложил заплатить отцу, чтобы он уехал.

— ЧТО?! — Я вскочила, и немного горячего шоколада пролилось на деревянный пол. — Он. Так. Не. Делал.

Беннетт спокойно взял салфетку с кофейного столика и вытер лужицу.

— Это напомнило мне тот фильм, который ты заставила нас смотреть. Где мистер ДингДонг платит Уикхему, чтобы спасти семью Элизабет.

— Это мистер Дарси. Гордость и предубеждение.

— Знаю. Я шесть часов это смотрел. Просто поддразниваю тебя. — Он помолчал, потом добавил: — Но папа не взял деньги Дилана.

Я выдохнула. Конечно, он их не взял. Но сам факт, что Дилан предложил — я его убью. Хотя, вероятно, мне больше никогда не придётся с ним говорить, ради его же блага… Эта мысль так больно сжала грудь, что я снова опустилась на диван.

Беннетт продолжил, голос его звучал приглушённо:

— Но он взял деньги у Джулса. В обмен на то, чтобы уехать из города.

В обмен на то, чтобы бросить меня.

Словно кто-то ударил меня в солнечное сплетение.

Отец позволил себя подкупить. А потом взял ещё больше, продав нашу историю журналу.

Он ведь был рядом оба дня. Значит, это он сделал те снимки?

Планировал ли он предать меня с самого начала или идея продать нас пришла ему в голову уже по пути из города?

— Знаю, ты сейчас злишься, — сказал Беннетт, наклонившись ко мне, сцепив пальцы перед собой. — И ты имеешь на это полное право. Просто убедись, что злишься на того, на кого нужно.

Дверь распахнулась, и Хейден с Джулсом вошли в дом, принеся с собой порыв свежего лесного воздуха. На руках у них висели пакеты с продуктами и дорожные сумки. Закрыв дверь, они скинули ботинки у входа.

— Значит, вы все знали, — сказала я достаточно громко, чтобы они меня услышали.

Беннетт бросил на них какой-то взгляд, и они, похоже, всё поняли без слов.

— Вот почему мы были на лодке этим утром, — сказал Джулс. — Хотели убедиться, что он ушёл. А нашли там тебя.

Я кивнула. Наверное, они считали меня полной дурой, абсолютно глупой, раз я поверила, что отец мог бы любить меня. Что я отдала ему столько денег, позволила жить на моей лодке и всей душой надеялась, что, если я буду достаточно хорошей, он останется.