Пару минут спустя из моего кабинета пробкой вылетел шмыгающий носом курсант, а вслед за ним ровным шагом вышел командор, нашёл меня взглядом и явно хотел прочитать очередную нотацию, но вместо этого его губы дрогнули, а потом он широко улыбнулся и расхохотался вместе со мной.

— Рад, что у вас есть чувство юмора, — наконец сказал он, отсмеявшись. — Сегодня после вечерника жду вас на построении. Явка обязательна, я сделаю небольшое объявление.

Я лишь кивнула, не способная на членораздельную речь. Вернулась в кабинет, утирая слёзы в ожидании следующего курсанта и его рези.

Ровно в этот момент раздался громкий тягучий звон, потом он начал звучать с перепадами высоты. Внезапно наступило осознание, что это сирена. Сердце сжалось в груди и пропустило удар, кончики пальцев мгновенно похолодели.

Боевая тревога!

Прорыв!

— Занять пост! — рявкнул командор, вылетая из своего кабинета.

На бегу коснулся виска — и следом за звуком сирены меня впервые прошило его магией — крошечной молнией, что наэлектризовала тело беспокойством. Искрящаяся сеть разошлась по кругу, пронизывая здание насквозь.

Я знала, что сильные маги умеют слать зов, но никогда его не видела и не ощущала на собственном опыте. И хотя в него невозможно вложить смысл, зов Блайнера прекрасно передавал и состояние тревоги, и желание куда-то бежать, и рвение что-то делать. Меня аж на месте подкинуло. Как и всю часть.

Как ни странно, зов приглушил страх и подстегнул любопытство, сделав его жгучим и требующим немедленного удовлетворения.

Послушно метнулась в медкабинет и распахнула окно. Высунулась из него до половины и посмотрела направо, но плац спрятался за углом, а новую взлётно-посадочную полосу от меня отделяли ангары, так что ничего не было видно. Зато слышались команды, крики, топот и азартная ругань. Перегнулась через подоконник, но так ничего и не рассмотрела.

Угловые покои командора выходили окнами на две стороны. Кабинет — на север, на плац, а спальня — на запад. Именно сюда, на торцевую часть здания, выходило и моё окно, так что из него было видно только клумбы и дорогу, ведущую к ангарам и старой взлётно-посадочной полосе. Которая теперь использовалась как аварийная.

Возник секундный соблазн зайти в кабинет командора и оттуда понаблюдать за тем, что происходит в боевую тревогу, но я сразу откинула эту мысль как недостойную. Кроме того, если Блайнер обнаружит меня в своём кабинете, то сразу же уволит без разговоров.

Не прошло и пары секунд, как в быстро светлеющее небо красной стрелой поднялся маголёт. За ним другой, третий, пятый. Они стартовали практически с места, буквально на выезде из ангаров, и поднимались в воздух разноцветным роем.

Как же красиво!

— Только возвращайтесь, — прошептала я им вслед.

Насчитала двадцать и сбилась, но всего их было не меньше пятидесяти. На стеклянных кабинах играли солнечные блики, металлические крылья вспарывали небо разноцветными ножами, а за хвостами тянулись едва уловимые следы, подсвеченные поднимающимся из-за горизонта Соларом.

Когда последний маголёт превратился в крошечную точку и скрылся из вида, я слезла с подоконника и оглядела кабинет. О том, чтобы лечь спать, и речи не шло. Разве можно уснуть, зная, что где-то у Разлома идёт бой?

Осмотрела свой пустой кабинет и упёрлась взглядом в новую дверь спальни.

Командор сдержал слово и два дня назад предложил мне новые покои. Вот только они оказались хоть и намного просторнее, но не сильно лучше старых. Зато там было окно. Большое окно, через которое днём кто угодно мог залезть прямо в мою спальню. И если раньше даже подумать о таком казалось верхом неприличия, то теперь оно само подумалось в первую очередь. Вдобавок ко всему сквозь щели в ставнях проникал свет, а в нынешней клетушке днём было темно и хорошо спалось.

В итоге я отказалась от предложенного счастья. Заверила командора, что мне спокойнее дневать в медблоке, поближе к палате и возможным больным. Попросила только заменить скрипучую кровать, выделить мне шкаф и стеллаж. Он кивнул и заодно распорядился, чтобы хлипкую дверь в спальню тоже поменяли, а на пол положили ковёр из его личных запасов, потому что ковры не положены авиачасти по уставу, и на складе их нет.

Хоть мягкостью ковёр и был примерно как характер самого командора, а оттенком — как армейские будни, он всё же выглядел лучше, чем растрескавшаяся плитка, и сделал помещение чуточку более уютным.

Неожиданная щедрость как раз совпала с тем моментом, когда я сдалась и начала держать дверь в медкабинет открытой, из чего следовал вывод, что командор не так уж плох, и с ним вполне можно поладить, если безоговорочно ему подчиняться. Последнее всё ещё давалось с трудом, некоторые правила или приказы казались абсурдными, но я потихоньку приучала себя сначала соблюдать их, а потом задавать вопросы. Это намного меньше бесило и самого командора, и вредного интенданта.

Я всё ещё отказывалась ходить на общую зарядку, а Блайнер всё ещё настаивал, но мне не хотелось, чтобы на меня глазели во время занятий.