Я поворачиваюсь к ней и повторяю ее позу, сохраняя небольшое расстояние между нами.

— Рейв, — шепчу я. Она напрягается, но не отвечает. Вместо этого она крепче вцепилась в наши одеяла. Черт возьми. Меня убивает осознание того, что ей больно и что я не могу все исправить. То, что она только что сказала своей матери… блять. Я и понятия не имел, что заставил ее чувствовать себя такой ненужной. Возможно, я не смогу исправить ее отношения с матерью, но я не хочу, чтобы она чувствовала себя неуверенно в нашем браке. Тот факт, что она так считает, означает, что я подвел ее как муж.

Я нерешительно тянусь к ней и кладу руку на ее руку. Она фыркает, и на мгновение я думаю, что она отстранится от меня, но затем она поворачивается ко мне лицом.

— Арес, — говорит она срывающимся голосом, когда слезы наполняют ее глаза. — Я… Можешь меня обнять?

Черт. Боль, прозвучавшая в ее голосе, выводит меня из себя. Мое сердце разрывается, когда я притягиваю ее к себе с большей силой, чем намеревался, одной рукой обхватывая ее, а другой обнимая. Я крепко обнимаю ее, ее тело прижимается к моему.

Рейвен прижимается носом к моей шее и вдыхает с трепетом, когда ее рука обвивается вокруг меня. Ее прикосновения осторожны, нерешительны, как будто она боится, что просит слишком многого. Она моя жена, но не решается попросить об объятиях. Насколько неуютно я заставил ее себя чувствовать?

— Тебе даже не нужно просить, — шепчу я, проводя рукой по ее волосам и крепко обнимая. Она прижимается ко мне так крепко, что я тоже начинаю прижимать ее к себе. Она прижимается ко мне так идеально, что это просто нереально. Ее дыхание неровное, как будто она все еще сдерживает слезы, и я позволяю своим пальцам провести по ее спине, медленно, успокаивающе.

— Ты в порядке, Кексик?

Она качает головой и сжимает в руке заднюю часть моей футболки.

— Я так не думаю. — В ее голосе звучит такая чертова боль, что я на мгновение ослеп от ярости. Слушать этот разговор с ее матерью и не вмешиваться было одной из самых трудных вещей, которые мне когда-либо приходилось делать. Меня так и тянет уничтожить все, что причиняет ей боль, но я не могу этого сделать, когда речь идет о ее матери.

— Поговори со мной, детка. Расскажи мне, что происходит в твоем прекрасном разуме.

Она втягивает носом мое горло и смещается в моих объятиях, сильнее прижимаясь ко мне грудью. Все мое внимание уходит на то, чтобы отвлечься от того, как она прижимается ко мне.

— Это слишком, Арес. Я чувствую… чувствую себя такой нежеланной. Такой нелюбимой. Я просто… я чувствую себя неудачницей, как будто, что бы я ни делала, я никогда не стану такой, какой меня хотят видеть. Даже работа сегодня была кошмаром, и я просто… как я могла так провалиться? Одно дело — провалить все остальное в жизни, но моя карьера — это мое спасение. Просто… сегодня мне очень нужна была одна-единственная победа. Всего одна.

Она тяжело вдыхает, как будто снова сдерживает слезы. Я не знаю, с каким фотографом она работала сегодня, но она никогда больше с ним не будет работать. Более того, он никогда больше не будет работать вообще. Не в этой индустрии. Надеюсь, он будет любить фотографировать дикую природу, потому что это единственное направление, которое я оставляю для него открытым.

— А еще есть моя мама и ты. Вы оба хотите, чтобы я была той, кем я не являюсь, кем я не являюсь, и это причиняет боль. Не пойми меня неправильно, я вовсе не обвиняю тебя. Я все понимаю. Правда, понимаю, но…

— Нет, — прервал я ее, — ты не понимаешь, Рейвен. — Я крепко хватаю ее и переворачиваю нас так, что она оказывается на спине, а мое тело — поверх ее. Ее глаза расширяются, когда я приподнимаюсь на предплечьях, чтобы посмотреть на нее. На мгновение я вижу, как в ее глазах мелькает что-то, что я узнаю. Одиночество. Тоска. Эти чувства мне слишком хорошо знакомы, и я никогда не хочу, чтобы она чувствовала их рядом со мной.

— Мне не нужно, чтобы ты была кем-то или чем-то другим. Никогда. Ты моя жена, Рейвен. Ты. И никто другой. Тебе не нужно сравнивать себя с кем-то еще, и тебе не нужно равняться на кого-то еще — потому что, осознаешь ты это или нет, ты уже превзошла все стандарты, которые кто-либо когда-либо устанавливал для тебя. То, что они не хотят или не могут признать это, не означает, что ты не замечательная. Ты идеальна такой, какая ты есть. И нет, я говорю это не для того, чтобы успокоить тебя. Я говорю тебе это, потому что это правда. В тебе настолько сильно чувство верности, что ты вышла за меня замуж и пожертвовала будущим, которое ты себе наметила. Ты чертовски красива, и ты умна, очень умна. Много ли ты знаешь женщин, у которых есть карьера модели и процветающий бизнес? Нахуй всех, кто не видит твоей ценности, Рейв. Нахуй всех.

— Включая тебя?

Я удивленно моргаю и ухмыляюсь, мой член непроизвольно возбуждается от ее слов.

— Да, — шепчу я, на моем лице появляется злая улыбка. — Хочешь на мой?

Она прикусывает губу, ее печаль уступает место чему-то, что очень похоже на похоть. Блять. Я прижимаюсь лбом к ее лбу, пытаясь вернуть разговор в прежнее русло, но мои губы так близко к ее губам не помогают. Эта химия между нами… она всегда была, но сейчас она неизбежна.

— Если серьезно, Рейв… Мне жаль, что я был одной из причин твоего сегодняшнего расстройства. Мне так чертовски жаль, ты даже не представляешь. — Я делаю паузу и глубоко вдыхаю ее фирменный аромат кексиков, от которого мое сердце заходится в бешеном ритме. — Я хочу, чтобы ты была здесь, Рейвен. Нет никого, кого бы я предпочел иметь в своей постели, чем тебя. Никого. Ты можешь не верить в это, но это правда. С того момента, как я женился на тебе, ты держишь мою верность, вплоть до каждой моей мысли. У меня нет никого на уме, кроме тебя. Когда я смотрю на тебя, я вижу только свою жену. Больше ничего. Никого больше. Ни для кого нет места, кроме тебя, — ни в моем разуме, ни в моем сердце. Возможно, все это звучит как красивая ложь и слабая попытка утешить тебя, и я это понимаю, но, детка, со временем ты поймешь, что это правда.