Враги, ошеломлённые столь яростным отпором, дрожат. Их атаки становятся всё более хаотичными и разрозненными. Многие в испуге переходят в оборону, но в спину им бьёт сверхтяжёлый мех, вбивая тела в каменные плиты.

— Егерь просил купить ему время! — орёт Мэтт.

— Значит это мы и сделаем, — отзывается Савант, поворачивая пушки меха туда, откуда придут новые враги.

* * *

Я цепляюсь за своё сознание из последних сил. Где-то на краю затуманенного болью рассудка звучит далёкий, женский голос.

? Life is a mystery

Everyone must stand alone

I hear you call my name

And it feels like home[1] ?

Ментальный заслон из последних сил сдерживает натиск вражеской псионики. Активирую Пиковый потенциал, чтобы подстегнуть параметр Хладнокровия, усилив защиту разума.

Агония чуть отступает. Совсем немного, но мне хватает, чтобы сделать вдох. Динамическая регенерация уже пытается залатать повреждения организма, но процесс идёт медленно, мучительно медленно.

Я с трудом фокусирую взгляд на Кар’Танаре. Тот по-прежнему восседает на троне, лениво постукивая пальцами по подлокотнику трона. На лице застыла гримаса презрительного удовлетворения.

— Твои усилия тщетны, Егерь, — цедит он. — Так или иначе, ты умрёшь в этом бою. Даже если каким-то немыслимым чудом одолеешь меня, цена победы будет твоей жизнью. Умирая, я заберу и тебя, и всю эту планету с собой.

Мои губы кривятся в мрачной усмешке. Я выдавливаю сквозь стиснутые зубы:

— Такой расклад меня устраивает. Я здесь не для того, чтобы выжить. Я здесь, чтобы ты сдох!

Едва договорив, я вскидываю револьверы и открываю ураганный огонь. Сгустки плазмы прожигают воздух на своём пути. Вспышки выстрелов освещают тронный зал, создавая жутковатую иллюминацию.

Все снаряды вновь увязают в поле Кар’Танара, будто мошкара в янтаре. Тот даже не встаёт. Ему нет нужды.

Моё сердце частит как отбойный молоток. Мысли судорожно мечутся, разыскивая выход. Должен же быть способ пробить его защиту! Должен быть!

Вокруг нас по периметру зала формируется десяток голоэкранов, отображая моих друзей и соратников, увязших в битве. Вот Гидеон хлопком ладоней обрушивает пылающий столб на скопление кселари. Вот боевой мех Деворы, выглядящий так, словно его утюжила артиллерия. Динамики гремят, заполняя залы дворца песней, которая никогда не должна была звучать под этими сводами.

На третьем экране Ваалис шинкует врагов своими порталами, залитый кровью с ног до головы. Урбанистический пейзаж мне не знаком, но это явно иной мир. Его фигура мелькает то здесь, то там — разрывает пространство, ускользает от смертоносных лучей, переносит вражеские снаряды прямо в их создателей. Дюжина элитных Нов кселари сжимает кольцо вокруг него, но Длинная Тень продолжает ускользать, бледное лицо искажено яростной гримасой — он понимает, что не выстоит против такого численного превосходства, но не собирается умирать легко.

Следующий экран показывает Хотэя, окружённого десятками бойцов кселари. Он движется с неестественной уверенностью, словно заранее знает, куда упадёт каждый выстрел. Вражеские лучи проходят в миллиметрах от его головы, плазменные разряды сталкиваются в воздухе, нейтрализуя друг друга.

Манипулятор Вероятностей крутит в пальцах древнюю монету, и с каждым её оборотом происходит что-то невероятное — то потолочная плита обрушится на группу врагов, то чей-то выстрел срикошетит по невозможной траектории, уничтожая соратника стрелка. Один из кселари спотыкается на ровном месте, падая на собственный кинжал. У другого коротит боевой мех, активируя самоуничтожение. Третий стреляет в Масару, но его оружие взрывается в руках. Увы, даже удача имеет свои пределы — я вижу, как румяный японец начинает тяжело дышать, истощая запас арканы, а вероятностное поле вокруг него медленно сжимается под натиском превосходящих сил противника.

Пятый экран показывает Соловья в каком-то подземном хранилище. Хва-ён двигается с невероятной скоростью — плавно перетекает между воинами противника, её тело словно лишено костей. Она использует ладони, а также собственное оружие врагов против них, но с каждой секундой её становится всё меньше, будто красивая свеча, сжигающая себя с двух концов. Раны покрывают её небольшое тело, но она не позволяет себе упасть, продолжая сражаться с гордо поднятой головой, доказывая, что даже последний танец может быть смертоносным.

На шестом экране Эрис стоит в эпицентре пульсирующего облака запахов и феромонов. Её глаза закрыты, руки вытянуты в стороны, а вокруг — дюжина членов различных ксеносов, сражающихся между собой. Она манипулирует их восприятием, заставляя видеть друг в друге врагов, но её защита тает — снайперы с окружающих площадок методично обстреливают Одоромантку, истощая её щиты. По измождённому лицу Аны текут струйки крови из носа — верный признак того, что она израсходовала почти весь свой резерв арканы.