— Я не уйду, пока не буду уверена, что она в безопасности.

Моя грудь тяжело вздымалась. Я не понимал, что именно Джия имела в виду. Она сказала: «Забираем Адди домой», употребив слово «мы», но прежде чем я успел задать нужные вопросы, она продолжила:

— С тех пор, как мы нашли ее в номере отеля, она произнесла от силы дюжину слов. Она пряталась под кроватью в пространстве, куда едва влезла бы книга. На ней была кровь матери. Я не знаю, что она видела, но если Ловато даже заподозрят, что она была в той комнате, они начнут ее искать. А если Рэйвен успела передать ей что-то, что можно использовать как рычаг давления, и что картель не забрал из номера, они станут еще отчаяннее. Картель не оставляет незавершенных дел.

— Они убили бы ребенка? — Слова вырвались прежде, чем я успел их обдумать.

— Они бы убили собственного ребенка, если бы это означало сохранение их тайн.

Меня скрутило изнутри.

Что, если Адди была не моей дочерью, а кого-то из картеля?

— Кто знает, что она здесь? — спросил Мэддокс.

— Я свела это знание к минимуму. Кроме нас троих, еще шестеро. И только трое из них знают содержание этого письма. Я доверяю своему начальнику и напарнику свою жизнь, но у Ловато есть способы добывать информацию, которая должна быть засекречена.

— Ты думаешь, они придут за ней? — прохрипел я.

— Даже если она ничего не видела, они этого не знают. Только время покажет, узнают ли они о ней, помнит ли она что-то или действительно ли Рэйвен передала ей что-то ценное. А пока мы не знаем наверняка, нужно считать, что она в опасности.

Я посмотрел через стекло двери на крошечную девочку, склонившую голову над своей консолью.

Темная ярость снова закипела внутри меня — от одной мысли, что кто-то может попытаться причинить ей вред.

— На ней ничего не нашли? — спросил Мэддокс. — Никаких вещей, которые оставила Рэйвен?

— В номере отеля — ничего. Но и ни одной электроники, которую она использовала для работы, там не было. Возможно, они забрали все доказательства с собой после того, как убили ее. В рюкзаке Адди были только одежда, пара книг, предметы личной гигиены и эта Нинтендо. Как ты понимаешь, технологии — наша фишка в АНБ, так что я немного покопалась в ней, прежде чем отдать. Не думаю, что там что-то есть, но позже проверю еще раз. Консоль довольно новая: на ней всего пара игр. Может, просто не было денег на большее.

Во мне мгновенно вспыхнуло желание купить Адди дюжину игр. Нет, сотню. Наполнить целую чертову комнату игрушками, радужными стенами и сверкающими огоньками, как у Милы в доме Мэддокса.

— Последнее, что я слышал, — заговорил Мэддокс, — главу картеля так и не удалось идентифицировать. Только толпу наемников.

— У нас были зацепки, мы работали через источник, но каждый раз, когда казалось, что мы приближаемся к чему-то, этот человек внезапно умирал.

— В спецгруппе утечка?

— Возможно, не прямая. Я не удивлюсь, если у Ловато есть люди во многих агентствах. Но также вполне вероятно, что благодаря своим навыкам Анна-Рэйвен получила доступ напрямую к некоторым федеральным базам данных.

Не знаю почему, но хладнокровие Джии, ее почти безразличный тон выбесили меня.

— То есть, ты хочешь сказать, что у вас ничего нет? Ни единой зацепки? Что эта девочка может находиться в опасности годами, а значит, ее присутствие здесь ставит под угрозу мою семью?

— Она твоя семья, — резко ответила Джия.

— Это ты и воровка так говорите, — рыкнул я в ответ.

— Сделай вдох, — приказал Мэддокс, переводя взгляд с меня на Джию. — Мы сделаем тест ДНК, и все станет ясно.

— Вы не можете этого сделать, — покачала головой Джия. — Я даже не проверяла ее ДНК в Колорадо. Если ты сделаешь это сейчас, и ее данные всплывут в какой-нибудь базе, это поднимет тревогу где-нибудь в системе, и к тебе на порог нагрянет куча федеральных агентов и Ловато.

— Она здесь. Она существует. И весь Уиллоу Крик узнает об этом, как только я появлюсь где-то с ней.

Джия выглядела так же раздраженно, как и я из-за всей этой ситуации. Ее челюсти сжались, взгляд метнулся к Адди за дверью. Потом она резко вскинула подбородок и снова посмотрела на нас.

— Пока скажем, что она моя.

Я фыркнул. Джия не выглядела достаточно взрослой, чтобы иметь семилетнего ребенка, каким бы уверенным и «не смейте со мной спорить» ни был ее вид.

— Что, ты была матерью-подростком?

— Ей семь, придурок, а не двенадцать. Люди заводят детей и в двадцать.