Дальше мы двигались по мощенной булыжником улице вдоль домов, лавочек и еще каких-то небольших зданий. Впрочем, рассмотреть что-либо было сложно, потому что на улицах стояли люди. Много людей. Сотни, скорее даже, тысячи. Стар и млад — все глазели на меня, тыкали пальцами, что-то кричали. В какой-то момент, серая инквизиторша подняла одну руку вверх, и толпа умолкла. Тогда эта женщина зычным завывающим голосом обратилась к толпе:

— Подданные Картезы! Эта ведьма совершила страшные злодеяния и не призналась. Призываю вас выплеснуть на нее свой гнев, наказав за строптивость.

Вот тварь! Она действительно превратила мою поездку в ад. Толпа радостно заулюлюкала и начала кидать в меня разные предметы. Причем, в серых мучителей они почему-то не попадали, рикошетя о какую-то невидимую стену. А вот в меня все летело прямой наводкой. Яйца, гнилые овощи и фрукты были еще терпимы, хотя и от них я пыталась закрыться, свернувшись калачиком в углу клетки. Затем посыпались камни. Не все долетали, многие отскакивали от прутьев клетки, но часть все же достигла своей цели. Мне было больно, я плакала. Тело сжалось в напряжении и ожидании следующего удара, которые сыпались и сыпались без перерыва. Несколько камней попали по затылку. Его я закрывала руками, поэтому острые камни протыкали тыльную сторону ладони почти насквозь. Взвыв от боли, я попыталась спрятать голову между коленями, но такой гибкостью все же не обладала.

Я хотела, чтобы все это наконец-то прекратилось, и мы добрались туда, куда направлялись. Бойся своих желаний! В какой-то момент я поняла, что не чувствую ударов, и подняла голову. Оказалось, из города наша повозка уже выехала и перемещалась по широкому полю, заросшему травой. Толпа молча следовала за нами. В глаза со лба потекла кровь, и я попыталась стереть ее, не учтя, что руки мои были еще в более плачевном состоянии. Измазавшись в крови полностью, я оторвала кусок от подола платья и попыталась исправить ситуацию. Эти рутинные хлопоты немного привели в чувство, но ненадолго. Глянув мельком вперед по ходу повозки, я обомлела. Даже отсюда, на расстоянии полукилометра, был виден мой будущий костер: дрова аккуратными рядами были сложены вокруг высокого постамента со столбом. Осознав, что мое аутодафе неизбежно, я почувствовала, как мозг все же не справляется с окружающей реальностью, и уплыла в спасительный обморок.

Лучше бы я не приходила в себя. Однако это было неизбежно: кто-то прыснул водой в лицо и отхлестал по щекам.

— Очнись. Настало время очищения!

Я открыла глаза и увидела лицо пожилого мужчины. Он был в сером плаще, но уже без капюшона. Все трое инквизиторов, или кто они в этой реальности, стояли рядом со мной. Женщина оказалась блондинкой бальзаковского возраста обычной внешности: светлые ресницы, светлые брови, тонкие губы. Однако же татуировка у виска и горящий фанатизмом взгляд делали ее незабываемой. Рисунок татуировки был слишком сложен, чтобы понять, что там изображено. Собственно, такой был у всех троих моих сопровождающих.

Пошевелилась, и испарина прошила все тело. Я была привязана к столбу, поэтому могла только немного крутить головой — ни на какие другие движения мое тело, обмотанное веревкой, способно не было. Со своего постамента, а он возвышал меня на несколько метров, я видела людей и странное место, в котором мы все находились. Костер сложили на огромном поле, примерно с три футбольных по величине. Оно было окружено лесом. Можно было бы предположить, что казнь вынесли за черту города по соображениям безопасности, но, думаю, дело было в другом. Это место казалось неким археологическим участком. Вокруг стояли полуразрушенные сооружения, возможно, остатки древнего храма. Куски колон или части стенных конструкций торчали из-под земли. Точнее, не совсем земли. Центр этого поля представлял собой каменную пластину, на которой не росло ни одной травинки. Каменный пол был круглой формы, и, насколько я поняла, мой костер располагался прямо в его центре. Толпа стояла за пределами каменного настила, диаметр которого составлял метров тридцать. Ощущение, что я нахожусь в месте, где меня не просто казнят, а приносят в жертву, дополняли несколько статуй, подобных тем, что я видела у моей тюрьмы. Тут их установили по периметру каменного круга таким образом, чтобы каждая из них смотрела на меня своими звериными глазами и, словно насмехаясь, провожала в последний путь.

А тем временем казнь шла своим чередом. Серые плащи зачитали приговор, толпа скандировала «Сжечь!», а какой-то мужик с факелом подошел к дровам, которыми был обложен мой постамент. Мамочки! Отче наш! Иже еси на небеси! Спаси и сохрани! Что мне нужно было сказать в тот момент, чтобы этот ужас закончился, я не знала. Начала биться в истерике, слезы застлали глаза. «Нет-нет-нет», — стучало в мозгах.

Сквозь собственные рыдания я услышала усилившиеся вопли толпы и различила отдельные слова. Они кричали: «Да здравствует король!». Что? Какой король? Посмотрела вниз и поняла, что пока меня еще не жгут, а к нашему костру приближается группа всадников. Богато одетые мужчины, среди которых выделялся один на белоснежном коне. Наверное, это и есть король! Сердце забилось в надежде. Может, он пришел разобраться с творящимся безобразием, и меня сейчас отпустят? Мне очень сложно было что-то предполагать, потому что эта реальность была очень нереальной. Я пыталась как-то заземлиться разумом и мыслить в рамках текущих обстоятельств. Я хотела свободы, хотя плохо представляла, что буду с ней делать, ведь мне, по сути, тут нет места. Но все же главное — это жить!

Монарх приблизился, спешился со своего коня и лихо вскочил на мое возвышение. Он подошел ко мне, а я вся подалась навстречу своему спасителю, по крайней мере, я на это надеялась. Иначе зачем самому королю так утруждаться? Вариант только один — моя амнистия в рамках громкого пиара.

Высокий брюнет с короткими волосами и тонким обручем короны на голове подошел ко мне вплотную, обдав одуряющим запахом какого-то парфюма. Его голубые глаза замерли на мне, и я вспомнила, где его видела. Эти грустные голубые очи уже всплывали в моих видениях в темноте темницы.

Король поднял руку и погладил меня по щеке. Я безотчетно ждала, что он даст приказ развязать меня или по-рыцарски начнет сам резать веревки — на его бедре висел весьма внушительный меч.

— Мари! Мне так жаль! Но я прощаю тебя! Я понимаю, что твоя любовь ко мне привела тебя к такой участи. Я не мог не попрощаться, — сказал монарх, поцеловал меня в лоб и повернулся к толпе.

— Мой народ! Вы видите, как беспристрастен ваш король. Ради всеобщего благоденствия и торжества справедливости я отправляю эту женщину, леди Мариссу Раш, на очищающий костер, несмотря на то что она мне дорога. Ведьму, мятежницу и убийцу мы предаем огню.