– Хэмлин, а ты ведь холост, не хочешь присмотреться к малышке? Она скромна и не избалована, а ещё молчалива и застенчива, по мне так идеальная кандидатка в жёны.

К концу его речи я вдруг представил эту хрупкую девушку в своих объятьях, как буду медленно расшнуровывать корсет её платья, как… Сердце забилось гулко, с трудом проталкивая вскипевшую кровь, но внешне я постарался остаться спокойным. Не знаю, получилось ли, потому что контролировать мысли оказалось невероятно трудной задачей.

– Джошел, это вряд ли. Мой статус холостяка вполне меня устраивает.

Довод был так себе, и не только я это понимал.

– Каждый холостяк рано или поздно становится счастливо женатым мужчиной.

«Счастливо» – было довольно спорным утверждением. Стоило вспомнить матушку, которая признавала только власть и деньги. Именно они делали её счастливой, но никак не наличие мужа. То же самое можно было сказать о покойном отце.

– Ко мне это не относится, – отмахнулся, на этот раз уже, с истинным равнодушием.

Нет, какой бы красивой и нежной она не выглядела, я вряд ли решусь на серьёзные отношения, а совращать невинное, юное создание было не в моих правилах.

На этом наша беседа оборвалась. Кто-то из гостей отвлёк герцога и он растворился в толпе. Я довольно долго бродил по залу, а когда решил уже, что пора бы отправиться домой, ибо все приличия были соблюдены, что-то потянуло меня на балкон. Захотелось подышать воздухом.

Там, за огромным каменным горшком с пышным деревом неизвестного мне сорта, прямо на полу сидела Аннэт. Плечи девушки подрагивали, будто она давилась от рыданий, но ни звука не было слышно.

Наверное, мне стоило бы уйти. Развернуться, пересечь зал с танцующими парами, снять экипаж и укатить домой, а ещё лучше к Розалинде, ведь мы давно уже с ней не встречались, но вместо этого я присел рядом с девушкой и спросил:

– Вас кто-то обидел?

Аннэт резко подняла голову, при этом умудрившись дёрнуться в сторону, будто в самом деле ждала от меня если не удара, то совершенно ненужного прикосновения. В её взгляде было столько отчаяния и страха, что я тут же пообещал, впрочем даже не в полной мере отдавая отчёт своим словам:

– Только скажите, кто посмел расстроить вас, и я разберусь с ним.

Почему, в моём представлении, её обидчиком был именно мужчина, а не женщина, я не знал. Отчаянно захотелось совершить во имя этой хрупкой девушки какой-то благородный поступок. А так как бороться с женщинами благородством у нас не являлось, я предпочёл представить кого-то из мужской части гостей дома Конноров.

Аннэт всё ещё молчала, и молча же смотрела на меня. Постепенно неестественная бледность на её лице сменилась лёгким румянцем, и она, наконец, тихо произнесла:

– Не стоит, меня никто не обидел, просто я… – она запнулась и попыталась подняться на ноги. Сделать это грациозно у неё не получилось, видимо тело затекло от неудобной позы, в которой она провела всё это время.

Я осторожно протянул руку, отчего-то боясь спугнуть Аннэт. Она внимательно посмотрела на мою ладонь, потом мне в глаза, и только после этого несмело приняла мою помощь.

Её крошечная рука буквально утонула в моей, и от одного лишь прикосновения, совершенно невинного, во мне будто вулкан проснулся – огненная лава заструилась по венам, сердце стало биться рваными толчками, а дыхание сбилось. Такого шквала чувств я не испытывал никогда, наверное, именно из-за этого дальнейшая картинка стёрлась. Много позже я понял, что никаких чувств не было, да и сердце сбилось с привычного ритма по одной лишь причине – хрупкая девица что-то такое намагичила, от чего меня покинул здравый смысл. Но в тот момент я пребывал в блаженном неведении.

Я пришёл в себя в полутёмной комнате. Голова раскалывалась, во рту было сухо, словно в пустыне Рахша, а тело слушалось настолько плохо, что я не сразу смог не то что подняться, даже просто пошевелить пальцами. Всё то время, пока пытался совладать с непослушными конечностями, слышал тихие всхлипы. Довольно знакомые и незнакомые одновременно.

Наконец, мир перед глазами перестал кружиться и я смог разглядеть хоть что-то помимо высокого потолка и края низкой софы, на которой и лежал. Я находился в каком-то кабинете, судя по бедной обстановке явно принадлежащем не хозяину дома, если я вообще ещё находился в особняке Джошела. Да и бумаг не было видно, только скромная папка за мутным стеклом маленького шкафа, да высохшая чернильница.

Я с трудом дошёл до стола, схватился за столешницу и попытался вспомнить, как здесь оказался и что предшествовало провалу памяти. По всему выходило – последнее, что мне запомнилось, это вдруг почерневшие глаза невинной девицы.

К слову о ней… За спиной снова кто-то всхлипнул и я резко обернулся. От слабости повело, но я усилием воли остался стоять, а не рухнул на колени.

Картина, представшая моему взору было поистине ужасающей – в углу, на полу, сидела Аннэт. Верх её платья, как и подол, были разодраны, губы разбиты, а волосы растрёпаны. На скуле наливался синяк, и на подбородке имелось несколько капель крови. Опустил взгляд и вздрогнул – голые ноги, что виднелись из-под подола были перепачканы алыми разводами…