Он не переменился в лице, когда узнал, что конечным пунктом будет кладбище, и мягко тронулся с места. Всю дорогу до Флаэрти Флай обсуждал с ним машины и их ремонт, и я не понимал половину слов.

— Мне кажется, подойдет “Лунная ночь над весенней рекой”, — волновался Александр. — Или все же “Белый снег ранней весной”? Но в ней я меньше уверен. Вот еще “Дикие гуси”...

— Давай “Лунную ночь”, — решил я. Меня беспокоило, что небо вдруг заволокло тучами. Вдруг лунного луча не будет, и все сорвется?

У дома Флаэрти к нам присоединились генерал Ван Байши и Бобби, без которого ну никак нельзя — он запрыгнул в машину и радостно вертелся. Александр обрадовался ему так, что я решил махнуть рукой. Генерала водитель вежливо поприветствовал, обратившись “сэр”, а генерал назвал его достойным возничим. В таком приличном обществе даже говорить уже становилось неловко.

Мы еще не знали, что лорд Даррен решил с полпути вернуться домой, потому что нашел у себя пропущенное сообщение, что посол страны Мин выехал в Альбу, и они разминулись.

Что дома лорд Даррен нашел отсутствие водителя, свитка и сына. А еще мирно спящего в своем домике садовника, который ничего не знал, и спящую после лекарства экономку. которая тоже ничего не знала, кроме того, что сигнализация барахлила, и ее отключили.

Что лорд Даррен позвонил начальнику полиции и заявил об ограблении века, дубль два, а заодно о похищении сына. А еще он позвонил папе, потому что привык за эти дни постоянно ему звонить. А папа понял, что меня нет дома, и вспомнил, как я спрашивал о свитке. И позвонил маме Ди, и они вместе поняли, что Ди тоже нет дома. И позвонили папе Флая, который…

Который сказал, что сын собирался ночью что-то чинить с друзьями и упоминал кладбище. И что он хороший мальчик, и я хороший мальчик, и Ди хорошая девочка, и ничего плохого точно не сделали бы, разве что по ошибке.

Так друг за другом на кладбище поехали довольно много людей. Не то чтобы папа хотел их всех посвящать, он скорее хотел нас срочно спасти от наших планов. Но когда минивэн с гербом университета на максимуме разрешенной скорости пронесся к кладбищу, ночевавший на работе начальник полиции многое понял и поехал вслед. И сообщил лорду Даррену, куда едет.

Альба — маленький город, в котором мало дорог.

Но мы все равно приехали первыми.

Кладбище встретило нас мрачной тишиной. Мраморные памятники на могилах ректоров университета торчали, как редкие акульи зубы. Почему-то они были одинаковые, с золотыми латинскими надписями одна другой длиннее. Генерал не мог хмуриться глиняным лицом, но, судя по его размашистому шагу, нервничал. Поднявшийся ветер заставлял ежиться. Луна спряталась окончательно, и я мрачно думал, что хочу супергеройское умение разводить тучи руками. Но это умеют только маги-ритуалисты, и то надо учиться в университете.

Даже с приклеенной рукой генерал оставался огромным и неуклюжим. Поэтому я взял свиток сам и аккуратно его развернул. Мне показалось, что девушка с веером немного светится. Она была правда славная такая и грустная.

Если они здесь будут музыкой открывать свой китайский ферн, переход между мирами, то лучше близко не стоять, а то затянет, это я знал. Но мы же сами все затеяли.

Ди осталась в кустах держать Бобби, который рвался помогать, и пытался схватить зубами то свиток, то флейту, то генерала за ногу. Теперь Бобби прыгал вокруг нее и пытался отнять выломанную неподалеку палку. Его ничто не беспокоило.

— Собаки умны, — заметил генерал. — Они чуют опасность. Ваш пес спокоен и весел — добрый знак.

Я не стал говорить, что в таком случае вся моя жизнь состоит из добрых знаков уже месяц, с тех пор, как мы подобрали Бобби. Просто попросил Даррена-младшего отойти шагов на двадцать и приготовиться играть.

Флай увидел как я беспомощно верчу головой в поисках того, куда бы повесить вторую участницу нашего ритуала, и махнул мне. Он стоял рядом со статуей женщины в платке, которая протягивала вперед руку. У нее было печальное и доброе мраморное лицо, и я на всякий случай сказал «извините, пожалуйста, за беспокойство». На эту руку я аккуратно повесил свиток.

— Вы … готовы? — спросил я, глядя как грубые глиняные пальцы скользят над тонкой бумагой гравюры. Я думал, такое все только в фильмах про любовь для девчонок. И у меня уже уши горели смотреть. Генерал молча кивнул и отошел на пять шагов. Мы с Флаем тоже отступили. Александр зажмурился и поднял флейту. Мы отошли ему за спину, чтобы не смущать.

— Играй, — тихо сказал Флай. — Представь, что ты ветер, который свистит в проводах. Или дождь, стучащий по крыше. Никто не учит дождь, как правильно стучать и не осуждает его звук. И тебя не осудит.