Совершенно, естественно прижимаюсь к нему. Такой он волнующий и наглый. Начинаю взглядом метаться в поисках спасения. Ягодицами вжимаюсь в его ширинку и нет, чтобы пресечь томительные поглаживания в районе пупка, так я ещё и шею подставляю.

Очень всё это возбуждает. Очень…непозволительно. Я как будто безвольная. Чувствую, как воздух нагревается и опаляет лёгкие, когда острый кончик его языка дерзко проходится по коже.

Руки у него волшебные. Особенно та, что подбирается к груди, прикрытой спортивным лифчиком. Соски сжались, напряглись, словно помнят, какие чудеса он с ними вытворял губами.

– Телефон, Амин, — вынуждаю себя сосредоточиться и не рассыпаться на тротуаре угольками.

Прикладывает отпечаток к сенсору, но тот не откликается.

– Походу сел, — озвучивает то, что я и сама вижу. Экран тёмный и без малейших признаков жизни, — Давай внутрь сядем, пятнадцать минут и зарядится.

– Почему пятнадцать? – мне, конечно, поплавило мозг, но не до такой степени, чтобы не вспомнить – достаточно тыкнуть зарядку и телефоном можно пользоваться, ну максимум две минуты ожидания, пока он загрузится.

– Потому что с прикуривателя заряжается медленней, — выговаривает, будто подслушав мои мысли.

Надо же, вот этих подробностей я не знала. Как говорится: Век живи – век учись.

Киваю ему, поддавшись сумятице чувств, тормозящих мой мозг и все когнитивные навыки, то есть те, которые должны были уловить подвох, но оказались слепы и глухи.

Не настораживает меня заведённый мотор, как только мы оказываемся в салоне. Телефон, небрежно брошенный на панель, тоже не вызывает никаких опасений. Признаю, в машинах я дуб дубом. Мало ли, прогреть нужно, перед тем как, что-то заряжать.

– Пристегнись, — повелевает Костров, пока я, не моргая, слежу, как перекатываются мускулы под футболкой от неторопливых, чётких движений.

– Зачем? – выдавливаю из себя, сцепляя на коленях пальцы.

– Затем, Солнце, что ты наивная, просто пиздец, — отпечатывает со смехом, а затем давит на газ и я, буквально сливаюсь с креслом.

[1] Macan ( Май)

Фары тухнут, погружая салон и впереди стоящую многоэтажку в полумрак. Горящие в доме окна, хоть как-то разбавляют кромешную темень. Брутальный профиль Амина смотрится зловеще. Я умею себя накрутить и догнаться бурной фантазией. Чем и занималась всю дорогу. Сопя, кряхтя и негодуя.

Обманщик! Лжец! Наглец! Но...

Далеко не хам.

– Зачем мы сюда приехали, — чопорно стискиваю ноги, потому что даже в темноте чувствуются повально хлещущие из Кострова флюиды похоти. Напряжение потрескивает, а он явно чего-то выжидает.

– Энциклопедию будешь вслух читать, а потом мне пересказывать. Ошибёшься хоть в одной букве, заставлю снимать одежду. Медленно и под музыку, — отсвечивает поистине голливудской улыбкой, якобы уже вообразив, как я кручу перед ним полуголой попой.

Обычно излишней стеснительностью не страдаю, но танцевать и раздеваться под музыку. Короче, Амин обнаглел или рехнулся. Бывает у тех, кому по голове часто стучат.

– Скажи название книги, я тебе прям здесь на все вопросы отвечу, и расходимся, — по-деловому тарахчу.

Я за свою жизнь их столько прочла, что на коленке и без подсказок могу составить краткий гид по энциклопедиям.

– Как отличить парня премиум-класса от долбоёба, — заявляет с твёрдостью гарантийного талона, то есть уверенно.

– Нет, такой энциклопедии, — глаза у меня, конечно, круглее пятикопеечных монет. Примерно с апельсин, потому что, ко всему прочему из орбит лезут.

– У тебя нет, а у меня есть. Поднимемся? — водит пальцем по нижней губе, чем притягивает к себе моё зрение.

Разворачиваюсь к нему, раздув крылья носа. Я непростительно сглупила, ввязавшись в спор про землю, но имей совесть дважды пытаться меня развести, как пятилетнюю девочку.

Сомнений всё же одолевают. И всё-таки, вдруг он не врёт, а я упускаю случай познакомиться с редким экземпляром. Читаю я до безобразия много и читаю любую литературу.

Что же делать, блин?

– Ничего у тебя нет. Понял. На этом досвидос, — сердито вздыхаю, дёргаю ручку. Амин грохочет грудным смехом на весь салон, но кнопку на панели щёлкает, видимо, не собираясь меня удерживать насильно.

– Ты меня из себя выводишь. Бесишь, но при этом нравишься ещё больше. Как так-то, а? – сокрушается, тяжко вздохнув, но пожалеть его совсем не хочется. Хочется ввернуть такую острую шпильку и выбесить намного больше. Зачем только?

А может, я из тех, из этих..которые играют с огнём или с костром, когда в него щепки подбрасываешь, а потом офигев, не знаешь, как тушить.