Тело отца Теодора вновь издаёт звук, а затем разваливается на части и из него выходит Мистер Х, он стал ниже на несколько метров. Сейчас он едва ли выше Теодора. Это настоящий киборг, всё в его теле, кроме головы, один сплошной протез, а возможно и под кожей головы механический череп.

— Готовь свою самую мощную атаку и ебашь. Не бойся попасть по мне, — сказал Теодор, а затем посмотрел на меня грустными глазами. — И прости меня. Ты этого не заслужил.

— О чём ты? — спросил я.

И вновь вопрос про это необъяснимое «прости» остался без ответа. Он отвернулся и побежал на своего отца, а затем прыгнул на него с пронзительным криком и повалил его на пол. Теодор нанёс своему отцу серию ударов. Он бил прямо по титаномифриловым пластинам. Костяшки и кожа его пальцев стёрлись, оголяя металл. Его нога и руки заменены протезами. Мистер Х сильным толчком ноги в живот подбросил Теодора на три метра в воздух, а затем моментально вскочил и замахнулся для удара.

— Саймон, я молю тебя! — закричал Теодор.

Теодор начал падать, а когда пролетел половину расстояния — ускорился, получив сокрушительный удар по животу. Он впечатался в пол, а его тело скривилось в агонии.

— Одно ничтожество, поверившее в себя — повержено, — злорадно произнёс Мистер Х, глядя на своего сына. — А теперь ты, мальчик, — чудовище поворачивает голову в мою сторону. — Ты мастерски разобрался с Элизабет. Теперь мне нужно искать ей замену, — он сделал шаг и улыбнулся. — Не хочешь занять её место? — его улыбка судорожно перетекла в смех. — Хотя я вижу, как ты на меня смотришь. Я могу понять своего сына, но почему ТЫ так жаждешь моей смерти? — он сделал ещё шаг и остановился, а затем поднял голову и посмотрел наверх. — Так чем я тебя так обидел, что ты пришёл сюда, на верную смерть?

Я вспоминаю лицо своей мамы, сильные руки своего отца. Вспоминаю своих уличных друзей и вкусное мороженое в центре города. Вспоминаю простые детские радости: когда тебе дарят подарки, когда мама читает тебе сказку, когда ярко светит солнце, а на улице поют птички. Вспоминаю милую мордочку своего кота, его длинные усы и мягкую шёрстку.

Затем: тот пронзающий тело ужас от нападения пиратов. Осознание того, что ты больше никогда не увидишь, не поцелуешь, не попробуешь и не учуешь. В голове вновь всплывает Джинбей, бередя ещё совсем свежую рану на сердце. Я представляю его красавицу жену и маленьких красных Потентианцев, которые так же, как я когда-то, бегают по улицам своего города и дразнят прохожих. Чудовище передо мной лишило меня родителей и родного дома, оно лишило меня друга. Оно оставило бесчисленное число детей сиротами. Больше этого не произойдёт.

— Меня зовут Саймон Феникс, — бесстрашно и гордо заявил я. — Я один из немногих детей, что уцелели после Бомбардировки Грунта, и мне наверняка известно, что ты причастен к этому, — я посмотрел ему в глаза и поймал его взгляд. — Ярость, что ты видишь в моих глазах — не только моя. Это ярость всех невинных, кто погиб от твоей руки. Всех, кто потерял свой дом от твоих ядовитых слов и преступных приказов, — слёзы начали выступать из моих глаз. — Всех детей, кто потерял своих отцов и матерей, и всех родителей, кто никогда больше не услышит детский смех.

Сразу после, я связался с Брейсером:

«Брейсер, ты можешь, используя мой Абсолют, задержать его хотя бы на десять секунд?» — спросил я.

«Слушаюсь,» — ответил он.

Брейсер начал изгибаться и расширяться прямо на моём левом плече, а уже через мгновение он принял форму человеческой руки. Я не чувствую и не управляю ей в привычном понимании, но, стоит мысли лишь зародиться в моей голове, Брейсер тут же откликается на неё.

— Твой Грунт представлял для Титана-q угрозу, слишком уж много всего вы там добывали. Мои люди начали голодать, пришлось избавиться от вас, — на его лице не дёрнулась ни одна мышца.

Меня до ужаса взбесили его слова.

— Да какая же ты мразь всё-таки, — процедил я сквозь зубы, до крови сжимая кулак. — Ты хоть знаешь сколько людей тогда погибло? Разве нет в тебе хоть капельки человеколюбия?

Мистер Х улыбнулся.

— А я люблю людей, но только своих. Есть у тебя сочувствие к сорнякам, которые уничтожаются фермерами, чтобы ты мог поесть картошку? — спросил он. — Если у меня будет выбор: один Титанец или миллион людишек, то я без раздумий выберу Титанца. Напомнить тебе, как твои предки поступили с моими? Их сослали на безжизненную и смертельную планету, как рабов, чтобы они приносили пользу. Их тебе не жалко?

— Мне жаль всех, кто страдает, — честно ответил я.

Мистер Х не ожидал такого ответа. Я впервые за всё время увидел в нём неуверенность.

— Ты недавно отправил своих подонков за Теодором. Низко и бесчестно заманил нас сигналом SOS. Мой дорогой друг умер, — я прикусил нижнюю губу. — Он был Потентианцем. Скажи тогда на милость, что его предки сделали твоим? Почему он умер?

— Любое существо, ставшее на моём пути, — будет уничтожено, — горделиво произнёс он. — И мне не будет его жаль. Ни капли.