– Это был Бастиан? Он устранил их как свидетелей? Но почему сейчас, через столько лет?

– Не своими руками, но да, думаю, это он. Если о браке с покойной Терезой станет известно- разоблачение может стоить ему карьеры и положения в обществе.

– А Сильвия? Этот негодяй не тронет собственную дочь?

– Не уверен, но пока он думает, что уничтожил все доказательства, у меня есть шанс её защитить. Жаль, что эта история коснулась и тебя, но тогда я мы бы не встретились…

Эйден сделал шаг ближе, его голос стал мягче и тише.

– Ты не представляешь, как сильно я скучал. Но не ожидал увидеть тебя так скоро.

– Я думала о тебе, — выдохнула я.

Всё это время.

Его пальцы скользнули к моей щеке, я чувствовала, как нежное тепло его руки постепенно распространяется по всему телу, словно он одним прикосновением зажигал огонь, которому невозможно противиться. Взгляд, уже задуманный страстью, удерживал меня, будто приковывал к этому мгновению, и я не могла отвести глаз, не могла отступить.

– Ты даже не представляешь, как долго я мечтал об этом, — тяжелым и хриплым голосом произнёс Эйден.

Он приблизился, медленно, словно давая мне возможность отступить, но я осталась на месте. Моё сердце билось так громко, что казалось, можно услышать каждый его удар. Между нами, больше не было воздуха — только это напряжение, сладкое и мучительное, которое росло с каждой секундой.

Его губы коснулись моих осторожно, почти невесомо, как первое дуновение ветра перед бурей. Но этот лёгкий, едва ощутимый поцелуй пробудил в душе целый вихрь чувств. Его губы были нежными с легким привкусом мяты, но в этом прикосновении была скрытая сила, которая затягивала меня глубже и глубже, словно водоворот.

Я закрыла глаза, позволяя чувствам захватить меня. Моя рука поднялась, чтобы коснуться его плеча, а другая нашла дорогу к его волосам, мягким и теплым под моими пальцами. Поцелуй становился всё более страстным, но не терял своей нежности. Его ладонь, скользнувшая к моей талии, словно утверждала, что я принадлежу только ему.

Когда наши губы наконец разомкнулись, я почувствовала, как воздух возвращается в лёгкие. Но мир уже не был прежним. Я больше не была прежней. Распахнула глаза и встретила его взгляд- обжигающий, как первое касание солнечного луча после долгой ночи, — невозможно отвести глаза, невозможно дышать. Всё вокруг исчезло. Только мы. Только этот момент.

– Мне пора уезжать, — прошептала я, хотя каждая клеточка тела кричала, умоляя остаться.

Эйден ответил не сразу. Его глаза, глубокие и потемневшие, будто ночное небо, блуждали по моему лицу, изучая, запоминая каждую черту.

– Знаю, — наконец выдохнул он, но в этом слове было столько горечи, что у меня сжалось сердце.

Он сделал шаг назад, и я почувствовала, как вокруг всё замерло. Только мы двое, тишина и это напряжение, натянутое, как струна. Я думала, он просто попрощается, но его пальцы коснулись моей руки — лёгкое, едва ощутимое прикосновение, от которого по коже пробежали мурашки.

– Кристель… — Его голос был низким, почти шёпотом, но каждое слово отзывалось где-то глубоко внутри. — Пообещай мне кое-что...завтра на королевском балу дебютанток, я хочу, чтобы ты отдала мне первый танец.

Я открыла рот, чтобы ответить, но слова застряли в горле. Вместо этого я лишь кивнула, не отрываясь от его взгляда.

Его ладони коснулись моих плеч чуть сжимая, и вдруг притянули к себе а я, не в силах больше сопротивляться, прикрыла глаза, позволяя себе раствориться в этом волшебном мгновении прощального поцелуя.

Я сидела напротив Эстеллы в просторной карете и терпеливо слушала её нравоучения. Она внимательно смотрела на меня, словно пытаясь разгадать, приму ли я её слова к сведению или, как обычно, поступлю по-своему.

Не далее, как сегодня днём тётушка Лавиния впервые проявила твёрдость характера и осмелилась открыто возразить матери. Леди Дюбуа собрала всех в своём кабинете и, не терпя возражений, объявила, что оформила «наших малышек» в какой-то «милый детский пансион». На деле это оказался обычный сиротский приют.

Пока я изо всех сил старалась удержать леди Дарлу от того, чтобы она не выдрала из прически своей невестки идеально уложенные локоны, Лавиния с жаром доказывала матери, как та неправа.

– Виви, детка, ты набралась дерзости у своей невоспитанной племянницы? — ахнула Эстелла, готовясь изобразить обморок.

– Мне никогда не нравилось это прозвище! — рявкнула тётушка. — К тому же, в отличие от Кристель, я в опекунах не нуждаюсь. Более того, готова сама удочерить девочек.

– Ты? Да как же… безродных побирушек! Лучше бы своих родила — настоящих Дюбуа!