Диего был дома, но молчал. Он был рядом, но как будто не был. Моника ощутила его присутствие на другом конце комнаты, даже когда он не двигался, не говорил. Он был как тень, которую она не могла отогнать. Страх переполнял её. Он был её тенью, и от неё не было спасения.

Он сидел за столом, голова наклонена к документам, и, казалось, весь мир исчез для него. Но, как всегда, она чувствовала его взгляд на себе. И этот взгляд был холодным, как лёд.

— Ты что-то хочешь? — его голос резанул тишину.

Моника не ответила. Не знала, что сказать. Что вообще можно сказать, когда тебе говорят, что твоя жизнь уже не твоя? Когда всё вокруг — лишь игра, и ты её пешка?

Он поднял взгляд, оценивающе осмотрел её. В его глазах не было ни страха, ни сожаления. Он был чужд ей, но она всё равно чувствовала его. Этот момент был слишком долгим. И слишком тяжёлым.

— Ты мне не по душе, Моника, — его слова звучали, как приговор. — Но ты будешь рядом. Ты не уйдёшь.

Она не могла больше терпеть его холодную уверенность. Это не был разговор. Это был монолог.

— Ты не можешь меня держать, — голос её предательски дрогнул, но она пыталась сохранить хладнокровие.

Диего оторвал взгляд от бумаг и поднялся. Его фигура казалась слишком большой в этом маленьком помещении. Он подошёл ближе, и она почувствовала его запах — табак и дорогой парфюм. Всё это казалось невыносимым.

— Ты не понимаешь, — его слова, как нож, пронзили её. — Ты ничего не решаешь. Ты моя. Это не твоё решение. Ты будешь частью этого мира. Ты будешь стоять рядом, когда я скажу.

Он подошёл ещё ближе, их лица почти соприкасались. Она почувствовала его дыхание, его силу, которая сдавливала её. Но не отошла. Потому что знала — если уйдёт, она уйдёт навсегда. Она не могла позволить себе это. Не могла дать ему победу.

Он засмеялся, как будто её слова были лишь шуткой.

— Ты думаешь, что можешь выбрать, Моника? Ты слишком поздно влезла в этот мир.

Она снова молчала. Он прав. Уже слишком поздно. Но в глубине её всё ещё оставалась эта маленькая искорка, которая пыталась верить, что возможно что-то изменить.

Когда он ушёл в другую комнату, она оставалась стоять там, на месте. Никаких слёз. Никакой боли. Только пустота. Моника знала, что её жизнь больше не принадлежит ей. Всё, что было до этого, казалось далеким, как чужое. Она не могла вернуться в ту жизнь, где был выбор.

Всё изменилось.

Моника снова сидела в своей комнате. Время пролетало незаметно, и каждый день становился всё более похож на предыдущий. Не было ни радости, ни боли, только механическое существование. Он был рядом, его присутствие ощущалось постоянно, но она не могла понять, что именно он хочет от неё. Что он хочет от них. От этой жизни.

Она отвернулась от окна, потёрла виски. Боль от головной пульсации была едва ли заметна на фоне той пустоты, которая уже заполнила её душу.

Похоже, Диего решился взять контроль в свои руки. Он был таким же, как и все вокруг — жёстким, молчаливым, скрытым. Но в нём было что-то другое. Что-то, что заставляло её чувствовать себя маленькой. Не в его руках, а внутри. Как будто она была всего лишь частицей чего-то большего, в чём не было места для неё.

— Почему ты не уходишь? — её голос был тихим, но в нём всё равно звучала тревога.

Диего снова был рядом, как всегда, неожиданно и почти незаметно. Он стоял в дверном проёме, его взгляд был холодным и строгим.

— Уходить? — он хмыкнул. — Ты думаешь, я могу позволить себе отпускать тебя?

Моника попыталась посмотреть на него, но его взгляд заставлял её отворачиваться. Она снова почувствовала этот холод. Холод, который заполнял всё вокруг. Но в этот раз в её душе не было страха. Только отчаяние.

— Ты не сможешь меня сломать, — она говорила, не веря в собственные слова. Но её голос не дрожал. В этом было что-то новое. Она не пыталась оправдаться.

Диего сдвинулся с места и подошёл к ней. Он был так близко, что Моника почувствовала, как его дыхание касается её кожи. Это не было нежным. Это было властью. Жёсткой, неумолимой властью.

— Ты уже сломана, Моника, — его голос был тихим, но в нём была сила. — Ты просто ещё не осознала этого.

Её сердце вновь сжалось. Как он мог быть таким уверенным? Как он мог говорить такие слова, как будто знал всё?

Внезапно он наклонился и прошептал ей на ухо:

— Ты думаешь, что тебе можно сопротивляться? Ты сама стала частью моего мира, хочешь ты этого или нет. И ты не выйдешь.