Ивена не спала пол ночи, терзаемая мыслями о маге и переживаниями о маме. Лишь на пару часов удалось погрузиться в сон, но это никак не помогло. Она была полностью разбита изнутри. Лицо опухло от слез, но Ивену это совершенно не волновало.

Она не позавтракала, не накрасилась. Все рутинные дела казались ненужными и неважными. На работе коллеги заметили потрепанный вид Ивены, но она объясняла, что всю ночь провела в реанимации с матерью. Файтнор распорядился не отправлять сегодня на вызовы Ивену, за что она была благодарна.

Однако Ивена совсем забыла, что в этот день был назначен допрос Линдмана. Когда он постучался, она открыла дверь кабинета и вздрогнула, видя перед собой мага. Кастор оглядел Ивену сочувствующим взглядом. Явно заметил по ее виду, как ей плохо. Да и догадаться было нетрудно.

Они даже не поздоровались. Молча прошли и сели на привычные места. Несколько минут стояла полная тишина. Ивена отрешенно глядела в одну точку, но потом заставила себя перевести взгляд на Кастора.

Маг. Грешник. Спаситель.

Как с ним быть? Она должна зарегистрировать второе использование магии. Обязана. Но боится. Если сделает это, то Кастора от казни будет отделять всего лишь один шаг. Стоит ему воспользоваться магией еще раз, и все. Не факт, что Линдман сделает это, но вдруг? А третий случай приведет к смерти.

И Ивена поняла, что не желает ему этого. Что бы ни утверждали постулаты, как бы ее ни переубеждали другие люди, а все-таки магия может быть направлена во благо. Все попытки отрицать это стали казаться пустым звоном. Разве можно было как-то еще спасти вчера маму, если скорая опаздывала? Нет. Никакие действия бы не помогли. Только магия, которой владеет Кастор.

Вновь в голове пронеслось все то, что Ивена слышала от других. Слова о манипуляции, притворстве, о том, что хорошо было бы казнить Линдмана, о высшей миссии инквизиторов. Именно все это показалось неправильным, а не то, что маг кого-то спас. Кастор никак не мог знать, что потребуется его магическое вмешательство. Но он предложил подвезти Ивену, жертвуя личным временем, а после применил магию, рискуя своей жизнью. Ивена больше не могла винить этого человека ни в чем. Не могла и не хотела.

Кастор, все это время терпеливо ожидавший, когда же ему вынесут приговор, все же не выдержал и нарушил тишину.

— Госпожа Ноттен, — обратился он официально, — я понимаю, что вам тяжело, но мы сейчас тратим время впустую, молча сидя здесь. Вы уж либо ведите меня на казнь, как намеревались вчера, либо назначьте штраф, и я пойду домой. Меня ждет работа.

Линдман сказал это таким равнодушным тоном, словно смирился со своей участью. Будто знал, что однажды его действительно могут отправить на казнь и морально приготовился к этому. И Ивену это жутко испугало. Как можно быть готовым так просто пожертвовать своей жизнью во имя спасения чужой, толком не зная того человека?

— Вы уже оплачивали штраф, — наконец подала голос она. — Новый вам не положен, как и казнь. И сегодняшний допрос уже не нужен. Да и вообще их больше не будет. Я прошу прощения, что не предупредила. Вы можете идти.

Каждое слово давалось с огромным трудом. Ивене казалось, что она предает веру, Бога, профессию. Но если бы она не предала это, то предала бы себя. И это куда страшнее.

Кастор явно ожидал услышать что-то другое, поэтому удивленно вскинул брови. Однако потом его выражение лица изменилось. Он посмотрел на Ивену с благодарностью и уважением. Ей показалось, что в его глазах отразилось облегчение. Но не только от того, что ему ничего не грозит, а будто он наконец-то разглядел в Ивене то, что пытался увидеть в их прошлые встречи. Но что бы это ни было, Ивена не желала затягивать визит, который делал ей только больнее.

— Вы можете идти, — устало повторила она, отводя взгляд.

Ничего не говоря, Кастор медленно поднялся со стула, подошел к двери, открыл ее, напоследок глянул на Ивену, кивнул и ушел, оставляя ее в одиночестве. И на нее вновь накатили сильнейшие эмоции. Хотелось рыдать, биться о стену, кричать. Но Ивена лишь тяжело дышала, не позволяя в этот раз чувствам выплеснуться наружу. Только не на работе.

Казалось бы, маг ушел, можно просто все забыть. Ивена закроет это дело и никогда не увидит его, не поговорит с ним. Но что же продолжает так бередить душу?

Весь оставшийся рабочий день Ивена невольно продолжала думать о Касторе и его поступке. Она все больше убеждала себя, что поступила правильно, не выдав его, пусть и мучила совесть за это. Но мучила она не только из-за этого. Ивена почувствовала вину. За то, что отрицала слова Кастора. За то, что позволяла себе думать о нем плохо. За то, что даже не поблагодарила его за спасение матери. За то, что накричала на него, угрожая казнью. За это стало особенно стыдно.

Ивена знала, что будет страдать, пока не исправит хоть что-нибудь, поэтому решила заняться этим в тот же вечер. И не важно, насколько неправильным это может показаться со стороны. После работы, когда Ивена уже вернулась, она не пошла к себе домой, а посмотрела на дом Кастора. Достав телефон, она отправила сообщение.