— Рабы из Эллесана… До прихода этих псов все были свободными людьми, — тихо рыкнула себе под нос.

— Согласен. Мне тоже всё это не нравится. Поэтому я и взялся основательно следить за ними и собирать доказательства всех нарушений. Нет сил смотреть на страдания людей. Так быть не должно.

Мда, Мира. Много же ты узнала. Разговор ушёл совсем в другое русло.

— Хоть кому-то действительно не всё равно на людей. Не даром за тобой вся женская половина Иллеманы убивается, — выпалила я.

Какого Тёмного Бога я вообще несу?! Зачем я это сказала?! Моментально сжалась и начала искать глазами, в какие кусты ретироваться. Вон те вроде были ничего.

— Сейчас ты от меня никуда не денешься, — шепнул де-Мирт у самого уха, крепче сжав руку на талии. Он что, мысли читать умеет?! — А что до поклонниц… У меня на это нет времени. Других забот хватает.

— Так значит слухи не врут, что у тебя их много?

Тонкий лёд, Мира. Очень тонкий.

Мужчина тихо рассмеялся.

— Не знаю. За этими слухами не слежу. Кажется, у тебя обо мне не слишком позитивное мнение ещё с нашей первой встречи. Или мне показалось?

Раньше я и впрямь думала про него крайне плохо. И к своему ужасу осознала, что теперь всё совсем наоборот.

— Раньше я презирала всю верхушку.

— А теперь?

— А теперь я презираю всю верхушку, кроме главнокомандующего армией Иллеманы Хельвдана де-Мирта.

— Благодарю за оказанную мне честь оказаться вне Вашего чёрного списка, — де-Мирт снова засмеялся. — Раз уж мы тут задаём личные вопросы… Что тебе снилось? — произнёс уже более серьёзным тоном.

Я замялась. Приподнятое настроение слегка поникло. Думать о кошмаре не хотелось, а говорить тем более.

— Если не хочешь говорить, я не имею права давить на тебя, — не дождавшись ответа сказал Хельвдан, нежно поглаживая большим пальцем в месте травмированного ребра. — Подумал, что тебе будет полезно поделиться с кем-то переживаниями.

— Я расскажу, — положила ладонь поверх руки Хельвдана, продолжая нашу маленькую игру, от чего он громко выдохнул. — Сон был чересчур реальным. Я вообще будто не засыпала, а просто лежала и размышляла о своём. Услышала шум — обернулась. Никого. Второй раз не рискнула. Да и не смогла бы. Внутри была жуткая паника. Пыталась разбудить тебя, но ты был как… как мёртвый, — это слово далось мне очень трудно. — Потом появился Майран. Он отшвырнул меня в сторону. Ударил, скрутил, залез сверху. Я пыталась отбиваться, но не получалось. Он хотел… убить, отомстить, а до этого… — в носу снова защипало, глаза стали мокрыми, я не смогла выговорить до конца, что со мной собирался сделать этот гад.

Но и не потребовалось. Хельвдан понял меня.

— Майран — это кто? Твой бывший возлюбленный? Или нынешняя пара? — в голосе появились металлические нотки.

— Нет! — опешила я от догадок мужчины. — Это один из псов беорхийских. Сильно я ему насолила. Не специально, конечно. Просто получил за то, что я сбежала у него из-под носа. До сих пор с синим лицом ходит. Вот и точит зуб.

— Это был только сон. И он никогда не сбудется. Если долго зубы точить — без них можно остаться, — прозвучало будто угроза.

Дальше мы путешествовали в молчании. Наконец, удалось поспать, откинувшись спиной на Хельвдана. Правда, выспаться окончательно всё же не получилось. Вскоре мы выехали на Великую Равнину. В этом жутком месте деревьев даже на горизонте не было видно из-за чего постоянно дул сильный ветер, который в прямом смысле сносил нас с лошадей. Радовало, что снег здесь ещё не выпал. Когда перед глазами есть трава и горизонт, хотя бы как-то можно выдержать этот путь, а если бы всё занесло белым покрывалом… Даже представить — в дрожь бросает. День и ночь вокруг одинаковый однотонный пейзаж, земля с небом сливаются, будто идёшь в пустоте. И только хруст снега напоминает о том, что под ногами есть земля. И так не одну неделю. Запросто можно умом тронуться.

Нас окружили только долгие километры пожухлой травы, одинокая дорога, бескрайнее небо, монотонный топот копыт, гул в ушах и пугающая пустота. А где-то впереди шёл беорхийский караван. Грустно было осознавать, что многие пленённые люди не переживут переход через Великую Равнину. Это очень сложный отрезок пути, где из еды можно добыть только травы и коренья, а вода бывает лишь от дождя и утренней росы. Разбойники никогда не беспокоятся о своих рабах, поэтому бедным людям не стоит даже надеяться на помощь и заботу.

Дни проходили одинаково. Шагание по ровной дороге, отчёты о разведках, бесконечные размышления и всепоглощающая тишина. Да и ночи не особо отличались разнообразием. Но кое-что и радовало. На нескольких лошадей нагрузили ветки и брёвна, собранные в лесу, чтобы можно было разводить огонь, и набирали сухую траву здесь, поэтому вечера были тёплыми, у костра. Но общаться никто не желал. Вся атмосфера этого места давила и угнетала. Чувствовалась всеобщая усталость. Как сказал однажды дядя Хатвор: «Это место погружения в себя и общения с духами и богами, но никак не для прогулки с друзьями». Только сейчас я прочувствовала на себе и поняла, о чём он говорил.