Наступил последний вечер на Равнине. Завтра нас ожидало пересечение границы Валлона, а там должны начаться поселения, и до Винтарры рукой подать. Хельвдан был необычайно сосредоточен и хмур. Интересно, о чём он думал всё это время? Похоже, это место даже на него влияло достаточно сильно. Хотелось бы мне подойти, поговорить с ним, узнать, что его так беспокоило. Но даже думать об этом было страшно. Я не решалась. Поэтому мы каждый вечер играли в переглядывания. То я ловила его взгляд, то он мой. И сразу опускали глаза к огню, где языки пламени облизывали вечерний свежий воздух. По ночам он обнимал меня, грел в своих объятиях, был рядом во всех смыслах. А днём был холоден и отстранён. Мучительная неопределенность…

Утро встретило нас хмурым затянутым небом и пронизывающим ветром. Радость предвкушения окончания пути по Равнине заглушалась мрачными видами и пасмурной прохладной погодой. Тёмные тучи клубились над головой, предвещая проливной дождь. На обочине в высокой сухой траве стали встречаться мёртвые тела. Те самые пленники, что не дотянули до конца перехода. От угнетающей атмосферы и жутких видов истерзанных тел кожа покрывалась мурашками. Худые, измождённые люди, серая кожа, покрытая грязью, обтягивала практически голые скелеты без мышц. И без того поникшие лица солдат стали совсем угрюмыми.

Нас с Хельвданом догнал один из самых юных парней. На его лице был сильный испуг, а глаза покраснели.

— Господ-д-дин де-Мирт, — бедный аж заикался. — Т-там, — он указал дрожащим пальцем куда-то назад. — М-можно на минуту, в-всего м-минуту.

Хельвдан поднял руку, останавливая всю вереницу всадников.

— Веди, посмотрим что там.

Кажется, я стала отвыкать от этого низкого бархатистого голоса. За всё время пути по Великой Равнине мужчина почти ничего не говорил. Лишь изредка отдавал команды или перекидывался парой слов с кем-нибудь, и то чисто по делу. И сейчас его было непривычно слышать.

Мы отъехали немного назад, где в траве лежала немолодая женщина с исхудавшим лицом и впалыми глазами. Несчастная была вся в ссадинах и царапинах. Её слегка поседевшие волосы были растрёпаны, сбиты в колтуны и торчали во все стороны. Страшно подумать, как она страдала перед смертью.

Парень весь дрожал. Он слез с лошади, на подогнутых ногах подошёл к этой женщине, а потом упал перед ней на колени и отчаянно зарыдал, сжимая грязный ворот её платья. Хельвдан тоже спрыгнул с коня, подошёл сзади и положил руку на плечо юноши. Он дал парню достаточно времени на эмоции, позволив выпустить боль.

— Мы не сможем сжечь её и развеять прах, но можем попробовать похоронить в земле, — голос его стал тихим.

Он искренне сочувствовал парню. Будто и сам когда-то переживал такие же чувства.

Парень резко встал, вытер слёзы рукавом и с благодарностью посмотрел в глаза де-Мирту.

— Спасибо, господин де-Мирт. Я сделаю всё, чтобы этот беспредел в Иллемане закончился, положу свою жизнь на это дело. Я счастлив служить у Вас, — он коротко поклонился и снял с седла топор.

— Всем, у кого есть, взять топоры! Роем могилу для матери Вэна! — громогласно пронеслось по рядам всадников.

Человек пять спешились и принялись за дело. Когда яма была выкопана, Вэн бережно укутал мать в свой плащ и осторожно опустил её в могилу дрожащими руками. Вокруг царило угнетающее молчание. Вэн поцеловал женщину в лоб, уложил её и начал присыпать землёй. Старший по возрасту воин тоже взял немного земли, но парень жестом указал, что хочет сделать всё сам. Когда дело было закончено, де-Мирт начертил на образовавшемся холмике какие-то символы. На его лице отразилась непонятная мне эмоция: то ли боль, то ли сожаление, то ли злость. Мужчины по очереди подходили, чтобы приободрить Вэна, хлопали его по плечу и выражали слова сожаления.

Зря я под одну гребёнку всех их ставила вместе с правительством. Всё гораздо сложнее, чем я думала. И Хельвдан, и его отряд воинов хорошие. По крайней мере, им не всё равно друг на друга и на других людей.

Поразительно, как у генерала получилось так сплотить людей и добиться тонкого взаимодействия. Столько разных личностей было в его отряде: кто-то совсем молод, а кто-то уже повидал жизнь; кто-то горячий, готов всегда в бой, а кто-то рассудителен и вдумчив; кто-то заядлый воин, а кто-то миролюбивый мыслитель. Нужно быть поистине выдающимся лидером и мудрым человеком, чтобы собрать дружную команду, в которой все гармонично дополняют друг друга, уважают друг друга и поддерживают не только в бою, но и в обычной жизни.

В конце, после Хельвдана, я тоже подошла к парню. Всё ещё влажные чёрные глаза смотрели на меня вопросительно, даже с удивлением. Я почти не видела мужских слёз за свою жизнь, но я не увидела в этом ничего постыдного или слабого. Наоборот, это был взгляд сильного волевого человека. И я обняла его со всей силы, поддавшись спонтанному порыву. В груди сердце заныло тупой болью.

— Я понимаю твои чувства, — шептала ему на ухо. — Тоже потеряла родителей от лап этих уродов. Так что знай, что ты здесь не один в этом горе, и всегда можешь со мной поделиться. Будь уверен, что я пойму.