— У тебя хватает мужества признать свои слабости, в этом куда больше силы, чем ты полагаешь, — заметил я.

— Возможно, ты прав. Однако последнее время всё рушится. Привычный мир раскалывается на кусочки. Нам необходимо держать контроль более, чем обычно, — он устало потёр виски. — Так, что там о делах?

Чувствовалось его паршивое настроение, потому решил немного разбавить гнетущую атмосферу приятной новостью.

— Я смог выйти на того, кто впустил наёмника во дворец. Пришлось пытать, но теперь я знаю, где искать заказчика, который его нанял. Ясно, кто за этим стоит, но для суда неплохо было бы живого беорхийца притащить, чтобы показать насколько всё серьёзно. На последнем заседании Совет не слишком охотно согласился на необходимость военных действий, и то только благодаря показаниям Мираны. А тем временем тучи сгущаются.

— Да они вообще сидят в своей башне и света белого не видят. Распустить бы, да забыть, — он раздражённо стукнул кулаком по подлокотнику.

— Народ не согласится и не простит. Если не останется ни одной силы, способной хотя бы для видимости контролировать корону, люди будут считать себя обманутыми. Тебя и так недолюбливают.

— Меня так раздражает, что без кучки плешивых стариков я не могу принимать решения, — рявкнул Калантиэль. — Пока эти тугодумы спохватятся, уже поздно лапками шевелить. Вот чего народ не понимает.

— Пока волноваться не стоит, подготовка идёт полным ходом, почти окончена. Но, если они начнут растягивать и мешать, мы на них надавим. Я думаю, проблема не столько в наличии Совета, сколько в его составе. А это уже в твоих руках.

— Займусь на досуге, благодарю за хорошую мысль, — губы Калантиэля на мгновение тронула хищная улыбка.

— Кстати, если тебе интересно, убийцу впустил один из твоих «пёсиков», — невольно вспомнил, как говорила Мира обо всех приближённых к Калу.

Удачное сравнение. Вот уж кто действительно сидит у ног и лижет ручки Императору, да и не только их, так это его личная стража. Ничего, придёт время — я ими плотно займусь.

— Да? Но ведь и ты над ними главный, разве не так, друг любезный? — Калантиэль раздражённо передёрнул плечами. — Я дал тебе власть над всеми, даже немножечко надо мной.

Да, я над ними главный, но ты же, друг, сам дал им слишком много свободы, из-за чего не всегда получается добиться от них послушания. Они всегда прикрываются словом Повелителя. Своенравные ребята. Не буду же я жаловаться на то, что не справляюсь с их своеволием. Потому пришлось благоразумно промолчать.

— Ладно, чёрт с этим всем. Я так устал. Поужинаем, как в старые добрые? — Калантиэль хлопнул ладонями по коленям. — Нужно возрождать наши добрые традиции.

И я согласился. На самом деле я скучал по тому старому рыжему бесу, с которым мы часто проводили вечера вместе, душевно беседовали и долго и от души смеялись над его шутками. Он мог быть прекрасным человеком, за которого я когда-то готов был отдать жизнь, но последнее время на нас взвалилось слишком много. Чересчур мы стали серьёзными и зарылись в проблемы по самую шею. Возможно, поэтому Калантиэль не справляется со своим недугом. Где-то глубоко в душе вспыхнула надежда, что возрождение былой дружественной атмосферы могло бы помочь вернуть Калантиэлю твёрдый рассудок и, как итог, нашу дружбу.

Мирана

Перед глазами стояла одна и та же картина: хмурый взгляд Хельвдана, наполненный злостью. А самое страшное было то, что я не представляла, что именно вывело его из себя, что именно он услышал. Хотела всё решить, чтобы стало спокойнее, а по итогу снова во что-то вляпалась!

Уже двое суток я сидела в своей комнате и не впускала никого, даже служанок. Ждала, когда те оставят подносы с едой у двери и быстро забирала сама. Под дверью скопилось несколько писем от Калантиэля, к которым я даже не притронулась. Хельвдан, естественно, приходил и под всякими разными важными предлогами просил открыть ему. Но я не была готова его видеть, а тем более разговаривать. Ощущение, что он застукал меня за изменой не отпускало. Хотя всё было совсем не так. Вела ли я себя глупо? Конечно! Могла ли я поступать иначе? Нет. Мне было впервые в жизни так страшно. Страшно услышать, что я ему больше не нужна, что он во мне разочарован. Сразу после того, как мы обрели друг друга.

И Калантиэль узнал о моём прошлом. Я совсем не хотела, чтобы о нём кто-то знал, тем более он. От этого делалось очень тревожно. Призраки прошлого меня настигли, и я оказалась слишком слаба, чтобы с ними совладать. Здесь прошлое ощущалось иначе, больнее било под дых каждый раз, как всплывали в памяти образы родителей и опекунов, острее ранило, подкидывая картинки из детства в Эллесане, и всё чаще и чаще подкрадывалось, касаясь стылым дыханием волос на затылке. Почему вообще Калантиэль назвал меня властительницей земель и обещал усадить на престол родной провинции?

Стоило признать, что я зашла в тупик и решительно не справлялась. Я нуждалась в помощи, но почему-то не могла о ней попросить. Будто это сломало бы меня окончательно, ведь я всегда все трудности переносила одна.

В дверь громко постучали. Нутро сжалось, лишь в солнечном сплетении будто бы лопнул мыльный пузырь, разливаясь неприятным зудом. Если это снова де-Мирт, я умру на месте.

— Мира, девочка моя, ты там? — обеспокоенный голос Парисы разрезал воздух.

Париса? Она вышла аж сюда из своего закутка?