— Так и я не прямо сейчас туда пойду. — Мне надоели эти споры. — Доктор. Я сяду у двери и буду тебя ждать. Или ты, или эта Ильзе проводите меня, но это потом. Сначала — Хаген.

Я развернулся. Причём пришлось встать на задние лапы, коридоры мне были явно узки. Хорошо хоть в высоту не сэкономили, а то пришлось бы спиной… (ж*пой?) назад пятиться. Отошел ко входу и уселся на задницу.

А потом мне пришла в голову мысль, от которой я хихикнул. Потом хихикнул ещё раз: вы представляете хихикающего белого медведя? А сам звук хихиканья? Обосратушки как страшно. Так вот — сидит на жопе ровно огромная, окровавленная по самое не балуйся туша белого медведя. Посреди стерильного госпиталя! Звучит как начало тупого и пошлого анекдота.

МЕДСЕСТРА И УКРОТИТЕЛЬ

В комнатушке, куда Людвиг оттащил медсестричку, зашебуршалось. О! Продолжение комедии! Щас она выглянет — и снова в обморок. Оно мне надо?

Когда боятся — это вкусно!

Ага. Но мы пойдём другим путём.

А зачем?

Смотри и учись. Смех — это тоже… вкусно.

— Ильзе, деточка, ты когда в коридор выглянешь — в обморок не падай, ладно? — Вот у меня лично мой же голос доверия не вызывал. Низкий, вибрирующий рык. Впрочем, слова выходили достаточно понятно.

За дверью притаились.

Через пять минут она подкралась к двери и тихонько спросила что-то. Видимо, по-голландски.

— Моя твоя не понимай! По-русски говори.

За дверью снова притаились. Потом:

— А почему я должна падать в обморок? — на этот раз начала по-русски, только с забавным акцентом с излишне твёрдым выговором.

— Ну ты же упала, когда дверь открыла?

— Там же был огромный айшьбеер… белый мишка… Они все людоеды… Они… — зачастила она.

— Они просто хищники и едят вообще всех, кого смогут. — Я привалился спиной к стене. Неудобно, блин горелый!

И жарко. Пойдём на верх?

Нет, пока сидим тут!

— Ну так я и говорю — мишка! Он остался в коридоре? — Девчонка не унималась.

— Нет он тут, у двери сидит.

— Ой.

Она надолго замолчала. Потом тихонько подошла ближе к выходу.

— Вы же шутите? Если мишка у двери, то с кем я разговариваю?

— Со мной. — Разговор начинал меня забавлять. Она отчаянно боялась и в то же время была до краёв наполнена любопытством. Самое простое — открыть дверь. Но страшно. А не открыть, так любопытно же…

— Вы укротитель? Из цирка?

О! А эта версия мне понравилась.

Это ещё непонятно, кто кого укрощает! Я самый…

Ты самый тупой, если постоянно твердишь одно и то же!

Но ты постоянно о этом забываешь! И ведёшь себя как…

Как человек! Я веду и буду вести себя как человек! Теперь мы вместе, прими это!

Стараюсь…

— Да, меня, в какой-то степени, можно назвать укротителем.

Она помолчала.

— А почему у вас такой страшный голос — мишек пугать?

«Бабушка, бабушка, а почему у тебя такие уши?» — «А чтобы тебя лучше слышать!»

— Не-е, у меня с самого начала такой голос. А что с ним не так?

— Он тако-ой жуткий. Словно рычит кто-то.

— Нет, это я так разговариваю. А хочешь, рыкну? — Сюрреализм разговора поражал…

— Ой, не надо. Я боюсь. А можно я дверь маленько-маленько приоткрою? Одним глазиком глянуть?

— И опять грохнешься в обморок? А полы у вас кафельные, твёрдые, — я мысленно хихикнул. — Учти, я тебя на кушетку затаскивать не буду!

— Да что ж вы меня запугиваете-то? — неожиданно возмутилась Ильзе и распахнула дверь. — Я и так боюсь, а тут ещё вы!

Я с насмешкой смотрел на неё. А потом подумал — на вас когда-нибудь смотрел улыбающийся белый медведь? С трёх метров? Да с мордой в крови? И не зоопарке, а вот прямо рядом, в одной комнате?… Жуткое дело…

Ильзе стояла, пялилась на меня и молчала. Только нервно сглатывала. Я тоже молчал. Ну а что, я же её предупредил? Предупредил. Пусть теперь не обижается. Через минуту, она внезапно приподнялась на носочки и ткнула в меня пальцем. С трудом удержал зверя, чтоб не бросился и не откусил этот вкусный пальчик.

Чего она мне в глаз тыкает?

А вот это ты прав! Чего?

— Вы меня обманули!

— В чем, дорогая Ильзе?

— Вы… Вы… Вы…

— Я-я, натюрлих!

— Вы издеваетесь! Я не дура! Я с отличием закончила медицинский университет Амстердама! Вы просто маг-оборотень! Оборотень — белый медведь! Вы не укротитель!

Я рассмеялся. Какая же она смешная.

Да, слабая и смешная!

— Это всё, что вас волнует?

Она помолчала.