На мне был алый кафтан — тяжёлый, словно доспехи, с золотой вышивкой, извивающейся по рукавам, и высоким воротником. Рядом со мной сидела Краса в белом сарафане, расшитом серебряными нитями, с венком из полевых цветов на голове.

Она казалась героиней славянской сказки, если не считать её взгляд, холодный и острый, как зимний ветер.

Мы ехали в паланкине — крытые носилки, которые несли четыре человека с разных сторон, чтобы провести нас через всю школу.

Десятки тысяч глаз провожали нас, хлопали и что-то кричали. Так как паланкин был закрыт, мы не видели их, и они не видели нас. Однако их крики разносились снаружи, а внутри царила гнетущая тишина.

Мы молчали. А что тут сказать?

Вдруг, у Красы, видимо, что-то было, ведь она повернулась ко мне и спросила:

— И когда ты уже решишь эту «проблему», Некрасов?

Её бесила эта фамилия: её имя — Краса, а будущая фамилия — Некрасова. Это казалось весьма комичным. На её вопрос я пожал плечами, стараясь сохранять спокойствие.

— Сорян. Я шёл к успеху, но не фартануло.

— И что же нам делать?

— Как вариант, план Б, — попытался я улыбнуться, но получилось неуклюже.

— Не улыбайся так, пожалуйста.

Её раздражала эта улыбка, поэтому я постарался стать серьёзным.

Что тут ответить?

Я действительно пытался что-то придумать, и даже снова беседовал с главой школы и старейшинами. Со многими я разговаривал, и все повторяли одно и то же: «Выйдешь за неё — и в подарок дадим тебе пилюлю Земли».

Пока я размышлял, прошла неделя, и утром мне вручили кафтан с единственным приказом: «Женись».

Видимо, Красу тоже «купили» — ей что-то пообещали, но она молчала, и вот мы, два «лоботряса», действительно собираемся пожениться.

Я выдохнул, расслабился и принял свою судьбу — лучше так, чем ломать голову впустую. В этот момент я даже подумал: может, и не так уж плохо?

Она красивая, сильная, и её постоянный недовольный взгляд, даже чуть-чуть привлекал. Есть даже такой термин, как «притереться». Может нам тоже нужно просто притереться?

С этими мыслями паланкин качался из стороны в сторону, пока не остановился. Снаружи слуга вежливо произнёс:

— Мы приехали. Выходите.

Краса посмотрела на меня:

— Что?

— Ничего.

— Точно не хочешь план Б?

— …

— Тогда пойдём.

Я вздохнул и протянул ей руку. Она замерла на мгновение, затем нехотя вложила свои ледяные пальцы в мою ладонь — тонкие и нежные.

Мы вышли наружу под оглушительный рёв толпы. Людей было действительно много, все смотрели на меня, на невесту и кричали:

— Детишек побольше!

— Совет да любовь!

Смех и крики смешивались в общий гул. Кто-то искренне желал счастья, кто-то откровенно издевался — впрочем, всем было весело. Всем, кроме нас.

Ведь сейчас должна была состояться церемония, на которой нам предстояло стать мужем и женой.

Витт Озёрский был главным учеником школы «Трёхглавого дракона». Это означало не только почётное звание, но и высокий статус, огромную ответственность и священную миссию.

Он стал воплощением идеалов школы — мастерства, чести и моральной чистоты, заслужив прозвище «Молодой Горыныч». Чёрно-золотой медальон с изображением трёхголового дракона, носимый на его шее, отражал эту суть.

Чтобы добиться столь почётного звания, Витту пришлось пройти долгий и тернистый путь: годы упорных тренировок закалили его тело и дух, а доверие учителей он завоевал и потом, и кровью.

К 24 годам он достиг стадии Земли 9 уровня — вершины, о которой многие могли лишь мечтать. Следующая ступень, стадия Неба, была настолько близка, что прорыв мог произойти в любой момент, и он часто задавался вопросом: «Может быть, сейчас?!»

Всего лишь один шаг отделял его от вечной славы, его имя могло бы войти в список драконов, увековечив его достижения.

Однако всё рухнуло в один миг. Витт начал пить алкоголь и отказался от тренировок. Причина была до боли проста: он влюбился в Красу Климову.

Он строил планы достичь стадии Неба, чтобы затем открыть ей свои чувства. Только пока он «сидел на берегу», Красу выдали замуж за какого-то мерзавца, по-другому Витт не мог назвать его.

Что же теперь?

В итоге, Витт выглядел жалко: растрёпанные волосы скрывали лицо, глаза покраснели — то ли от слёз, то ли от вина, трудно было определить.