— Я знаю, Хит, — тихо ответила она. — Они скажут всё, что смогут, чтобы погубить его.

Они так и делали, и вскоре обо мне и Элли перестал говорить весь город. Говорили о нём. А Элли жалели за то, что она стала жертвой психопата-убийцы. Мне было тяжело это слышать, но я ничего не мог сделать, чтобы защитить его. Мне пришлось притвориться, что он и есть тот человек, которого они себе вообразили, иначе всё внимание снова было бы приковано к нам и нашей едва внятной истории.

Я в мельчайших подробностях объяснил Элли всё, что Райкер велел мне делать. Я описал записную книжку. Кассы. Деньги, которые мы спрятали. Я рассказал ей о человеке, который узнал меня на ферме, и о том, что сделал Марко, чтобы спасти меня от разоблачения. Я сказал ей, что теперь, когда синдиката больше нет, какая бы опасность ни нависала над нами, она миновала.

По прошествии некоторого времени мы с Марко начали наблюдать за улицами. Мы обращали внимание на каждую возникавшую проблему, на каждый имевший место акт насилия. Используя наших людей, мы пресекали деятельность любой банды, которая начинала формироваться. Мы запугивали их, даже боролись с насилием с помощью насилия, когда запугивание оказывалось неэффективным. Иногда насилие было единственным способом контролировать ситуацию, иначе город бы стал таким же, каким был раньше.

Я обрёл здесь дом, так что ни за что не позволю этому месту снова исчезнуть. Я не собирался покидать свой родной город и позволять своей семье жить среди бандитизма. Хедли без синдиката можно было спасти, и мы сделали всё, что могли, чтобы сделать это.

— Ты устал, — пожаловалась Элли. — Тебе нужно немного расслабиться и позволить Марко разобраться со всём.

Она была права.

Я был совершенно опустошён после всего, что произошло. Не только физически, но и морально. У меня в голове была настоящая война. Шли месяцы, и постепенно я начал приходить в себя. Я так старался не поддаваться гневу после нападения на меня, полагая, что это послужит толчком к поиску человека, который пытался меня убить. Но узнав, что это был Мэтт, и понимая, что о нём позаботились, больше не было причин сдерживаться.

Я начал отпускать себя.

Изменения происходили в сознании. Маленькими шагами, но это приносило успех только тогда, когда ты верил, что это может произойти.

Я менялся. И делал это не только для себя. Я делал это для своей семьи.

***

— Ты собираешься извиниться передо мной? — спросил Марко у Элли, улыбаясь ей, когда я обмотал руки мужчины боксёрской лентой.

Элли вздохнула и оглядела всех людей, столпившихся вокруг ринга. Это был её способ не признавать существование Марко, и я не смог удержаться от ухмылки, глядя на Марко. Он нахмурился, решив не оставлять это без внимания.

— Игнорирование меня ничего не решит, — продолжал он говорить ей.

— Я извинялась перед тобой десять тысяч раз за последние пару месяцев, — парировала она.

— Ещё раз перед боем, — потребовал он.

Содрогнувшись при виде татуировок в виде змей, ползущих по его телу, она с усилием пробормотала:

— Прости, что подозревала тебя и ненавидела по неправильным причинам. Это не значит, что я не ненавижу тебя по остальным причинам, хотя…

— Я не говорил этого, Элли.

Она закатила глаза.

— И мне жаль, что я сомневалась в твоей преданности. Ты лучший друг, о котором Хит мог только мечтать. И… ты…

— Я что? — выжидательно спросил он, приложив палец к уху и наклонившись к ней, пока я смеялся.

— Ты самый верный, самый удивительный и совершенный мужчина во всей Вселенной.

Он закрыл глаза, когда она произнесла эту тщательно отрепетированную помпезную чушь, и притворился, что воспринимает её слова так, будто он был каким-то Богом, заслуживающим того, чтобы его осыпали комплиментами.

— Я нравлюсь твоей девушке, Хит, — затем сказал он.

— Ты бредишь, — ответил я, но это было не совсем правдой. Она прониклась к нему симпатией, потому что знала, что ему можно доверять. Я подчеркнул ей, насколько она была неправа, и она терпеть не могла, когда ей хоть раз указывали на это.

Типичная женщина.

Марко рассмеялся.

— Да, может быть.

— Никаких «может быть», — ответила Элли, бросив на него сердитый взгляд. — И если ты ещё раз заставишь меня просить прощения, я оторву тебе яйца и насильно скормлю их тебе же.

Его брови поползли вверх, он указал на неё и потрясённо посмотрел на меня.

— Я думаю, она слишком много времени проводит с мужчинами.

Я пожал плечами.

— Я не против. Она стала жёсткой.

— Я должна быть жёсткой с вами, придурками, — пробормотала она. Это было правдой.

Затем Марко повернулся к своему противнику. Он долго и пристально смотрел на крупного мужчину на другой стороне ринга. Я не был уверен, что он всё ещё получал удовольствие от боёв, когда в этом не было необходимости. Он сказал, что время от времени ему нужно хорошенько встряхнуться. Я пытался вспомнить, на что это было похоже, но теперь, когда у меня была семья, в которой была женщина, на которой я хотел жениться, дом, о котором нужно было заботиться, и сын, который требовал внимания, мне было трудно сравнивать себя с Марко.