Услышав смысл слов Вэша, Ревик хмурится.

В конце концов, он отводит взгляд, уставившись на поле, но не видя его.

Голос Вэша становится более мягким.

«Кажется, сожаление человека о том, что он с ней сделал, было искренним, да? Достаточным, чтобы он каким-то образом это запомнил? Даже миновав блоки на его свете?»

В этот момент Ревик обнаруживает, что снова поворачивается.

Он недоверчиво смотрит на старого видящего, позволяя эмоциям ненадолго проявиться в его свете. Не получив никакой реакции от собеседника, по крайней мере, такой, которая утолила бы жар в груди Ревика, он неумолимо прячет свой свет обратно за щит.

Тем не менее, он знает, что Вэш чувствует его.

Каким-то образом Вэш всегда чувствует его.

«Он раскаивается, не так ли? — Вэш спрашивает снова, уже тише. — Какая-то часть его помнит это преступление и то, что он потерял её из-за этого. Он помнит, что причинил ей вред».

Однако Ревик не хочет говорить об этом.

Не здесь. Нигде.

Не после того, как он провёл слишком большую часть предыдущей ночи, наблюдая, как они трахаются.

Его затошнило. Наблюдая за тем, как они трахаются, он испытывал физическую боль, и не в смысле боль секса. Он просто хочет убраться отсюда к чёртовой матери.

Всё, что угодно, лишь бы убрать привкус её света из своего.

Что угодно, лишь бы не чувствовать какой-либо «связи» между ней и Джейденом.

Прошло всего три дня. Три дня.

Им потребовалось почти столько же времени, чтобы завершить очистку всех. Не только Элли, но и Джейдена тоже. Его товарищей по группе. Бармена в баре. Микки. Касс. Джона. Матери Элли. Другого обслуживающего персонала, с которым работала Элли, и всех её друзей, которым она вообще упоминала Джейдена, неважно, насколько небрежно. Других свидетелей, которые знали одного из них или их обоих, или видели их вместе на свидании, или и то, и другое.

Ревик и Балидор просмотрели временные рамки. Они были дотошны.

И всё было напрасно.

Это ничего не изменило.

Три грёбаных дня.

Затем этот мудак отправляется на её поиски.

Он отправляется в место её работы как собака, идущая по следу. Всё, что Ревик мог сделать — это стоять там, наблюдая за происходящим из Барьера. Наблюдать, как она флиртует с ним, и её тянет к нему так же сильно, как и его к ней.

Он почти ненавидит её за это.

Он действительно ненавидит её за это.

Он ненавидит её так, как не мог никогда раньше, даже когда она была маленьким ребёнком, и он хотел возненавидеть её за то, что она забрала у него Даледжема.

Но это ранит его ещё сильнее.

Это ранит его так, как никогда не смогла бы ранить одна ненависть.

От этого у него болит сердце.

От этого ему хочется умереть.

«Значит, ты возвращаешься в Лондон, брат?» — спрашивает Вэш.

Тихие слова врываются в мысли Ревика.

Они заставляют его слегка подпрыгнуть, но он всё равно не поворачивается.

Он не отводит взгляда от тёмных облаков, сгущающихся на кристально-голубом небе.

«Сегодня вечером», — говорит он.

И даже это будет недостаточно скоро.

Он больше не вернётся. Во всяком случае, лично.

Он надеется, что не вернётся ещё пи**ец как долго.

Глава 26. Поздний завтрак

Ревик вышел из аэропорта Хитроу, запахнув пальто под горло, чтобы прикрыть шею и часть лица, когда увидел, что за пределами навеса идёт дождь. Он вышел из терминала сразу за пунктом выдачи багажа с единственной ручной кладью в руке.

Он достаточно устал, чтобы не очень хорошо сосредотачиваться.

Его глаза обшаривали указатели в поисках символа, обозначающего очередь на такси, в то время как в глубине души он смутно размышлял, не стоит ли ему выпить — или даже позавтракать — прежде чем отправиться обратно в пентхаус на Белградской площади.

Он не потрудился позвонить Эддарду.

Он не был готов к официальному возвращению в свою жизнь здесь; и он действительно не хотел сообщать британскому правительству о том, что он вернулся.

В то же время он знал, насколько это бесполезно.

Человеческое правительство здесь, в Великобритании, точно знало, где он находится.

Они уже отследили каждый шаг его передвижений по паспорту. Они знали о поездке в Калифорнию, о разрешении на ношение оружия, возможно, даже о том, где он останавливался, пока был в Сан-Франциско.

Ревик мог только предположить, что Вэш и Совет Семёрки вмешались, чтобы убедить их, будто Ревик был там по какому-то контракту — что он действовал под прикрытием в Соединённых Штатах, выполняя какую-то внештатную работу по внедрению.