Я осталась в смешанных чувствах. С одной стороны, меня не трогают, что хорошо, но с другой, они как будто пытаются заставить меня думать, что я — пустое место. Задавить не физически, но морально. И, стоит признать, у них получается задевать за живое.

Я продолжаю изучать программу первого курса под наблюдением Теодора. Обычно мы занимаем кабинет истории магии, чтобы нам никто не мешал. Очередным вечером иду на занятие, погружённая в свои мысли. После откровенных угроз Моран в трапезном зале я каждый день ожидаю подвоха, но вот уже больше двух недель ничего не происходит. И это выматывает сильнее, чем если бы ко мне цеплялись постоянно.

Ладно, на ближайшие пару часов надо выбросить всё это из головы. Подойдя к кабинету, делаю глубокий вдох, успокаиваясь, и открываю дверь.

И тут же застываю на пороге.

— Привет, Шерман. Опаздываешь.

Теодор Кирни, брат Майи. Учится на 3 курсе, факультет теории магии. Отличник. Заклинает землю (ведущий стихийный поток) и металлы

В первое мгновение кажется, что я перепутала класс. Но нет: развешанные на стенах карты и плакаты с перечнями дат сообщают, что я пришла куда нужно. Вот только вместо Теодора за первой партой, вальяжно опираясь на спинку стула, сидит Кай Дариус.

Боги, неужели он опять меня преследует? Всего две недели спокойствия…

— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю холодно. — У меня занятие с Теодором.

Кай задумчиво проводит пальцем по губам, и я невольно прослеживаю это движение.

— Скажем так, он не сможет заниматься с тобой ближайшие несколько дней. Адамс любезно попросила меня заменить его.

Недоверчиво хмурюсь.

— С чего профессору просить заменить лучшего адепта Академии тобой?

Кай вскидывает бровь.

— Как грубо, Шерман. Но я прощу тебе твоё невежество, всё же ты новенькая…

Он поднимается и медленно приближается ко мне, так что я делаю шаг назад, увеличивая расстояние между нами. Кай опирается рукой о косяк, возвышаясь надо мной.

— Ты ведь мой портрет искала на стенде в вестибюле, не так ли?

В желудок словно падает ледышка. Я поджимаю губы.

— Похоже, ты привык, что всё вертится вокруг тебя, Дариус. А мне, видимо, должно льстить настолько пристальное внимание с твоей стороны.

Смутить этого наглеца у меня не выходит. Кай даже бровью не ведёт.

— Должно, — отзывается он с нахальной улыбкой. — Что касается лучшего адепта, я попросил, чтобы мой портрет убрали со стенда. Зачем лишний раз привлекать внимание к тому, что вот уже три года первое место мы с Кирни делим на двоих. Хотя он и так прекрасно об этом знает. Но, признаюсь, его упорство вызывает восхищение.

Я не могу скрыть изумление. Что ещё за выдумки? Нужно обязательно спросить у Теодора. Впрочем, нет, лучше у Майи. Вдруг такой вопрос его заденет? Я успела убедиться, что Теодор очень ревностно относится к своим успехам.

— Какое благородство, — отвечаю едко. — И как ты умудрился примириться со своим самолюбием? Мне казалось, ты был бы рад, если б вся Академия была увешена твоими портретами сверху донизу.

Кай смеётся низким хрипловатым смехом, от которого бегут пронизывающие мурашки по плечам и позвоночнику.

— Подобным страдают неуверенные в себе люди, Шерман. Мне не нужно никому ничего доказывать. Все и так знают, что я лучший. Что до моих портретов — зайди в комнату к любой девчонке, и найдёшь его под подушкой, залитый слезами и покрытый поцелуями.

Меня передёргивает от пропитанных бахвальством интонаций. Но я и впрямь уже заметила, что многие безответно влюблены в Кая Дариуса. Аж головы сворачивают, когда он проходит мимо. Изо всех сил стараются привлечь его внимание, шепчутся на переменах. Видимо, Кай решил, что я охотно пополню список его фанаток.

Как бы не так.

— Это всё весьма занимательно, но у меня нет времени, — произношу сухо. — Всего доброго.

Поворачиваюсь уйти, но тут дверь захлопывается прямо у меня перед носом. Отшатнувшись, упираюсь спиной в грудь стоящего позади Кая.

Он не двигается с места, так что я буквально прижимаюсь к нему, а отступить попросту некуда. Его ладонь лежит на ручке двери, и у меня внутри всё переворачивается при одной мысли о том, чтобы прикоснуться к ней.

— У нас занятие, Шерман, помнишь? — тихо говорит он над моей головой, шевеля волосы на затылке горячим дыханием.