Проведя большую часть следующего дня за звонками, мой отец присоединяется к нам за ужином и садится за стол с тяжелым вздохом.

— Есть новости? — спрашивает мама. Ее голос спокоен, но она не может скрыть вспышку страха и печали на своем лице.

Отец качает головой.

— Нет. Ничего. — Он смотрит на меня. — Это все имена, которые тебе пришли в голову?

Я киваю.

Когда я передал ему список, у меня не хватило духу сказать ему, что я сомневаюсь, что она пойдет к кому-то из них. Потому что если бы Теодоре нужна была помощь, если бы ей нужно было безопасное место, она бы не пошла ни к Розе, ни к Камилле, ни к Жизель, ни даже к Кайане, которая тоже живет в Великобритании. Она не пошла бы к Инессе, своей лучшей подруге.

Она бы пришла сюда. Она пришла бы ко мне.

— Что нам делать? — спрашивает Захара, тяжело сглатывая. — Как мы ее найдем?

— Есть люди, которых я могу нанять, чтобы они попытались ее разыскать, но если у нее нет с собой телефона, это будет непросто.

— Куда она могла пойти? — Мама вздохнула, покачав головой. — Бедная девочка. Я никогда бы не подумала, что с ней может такое случиться. Такая яркая, милая девочка. Она заслуживает лучшего, чем это.

Моя грудь сжимается. Она была напряжена весь день — с тех пор как исчезла Теодора. Но она продолжает сжиматься, и меня охватывает внезапный ужас. Я хватаюсь за грудь, понимая, что у меня вот-вот начнется очередной приступ паники.

Захара осознает это первой. Она вскакивает со стула и кричит: — Зак! Зак, ты в порядке?

Я встаю, и мой стул отлетает назад, разбиваясь об пол. Моя мать вскакивает, а у отца опускается лицо. Я отступаю назад, не желая, чтобы они видели меня в таком состоянии, но спотыкаюсь о свой упавший стул. Я сильно падаю.

Я лежу на полу, свернувшись калачиком, и отчаянно пытаюсь набрать в легкие воздуха. Мой пульс бьется как оглушительный барабанный бой, слишком быстро, слишком быстро.

Это всего лишь паническая атака, — пытаюсь я вспомнить.

Это всего лишь паническая атака.

Я знаю это точно, но, как я уже понял, иногда одного знания недостаточно. Я знаю, что мне делать. Не двигаться, напоминать себе, что это пройдет, стараться дышать как можно медленнее, правило "три-три-три". Я знаю все эти вещи, но эти знания подобны книге в руках человека, который не умеет читать. Совершенно бесполезно.

Захара опускается на колени рядом со мной и берет мою голову, чтобы пристроить ее у себя на коленях. Она наклоняется надо мной и поглаживает мое плечо.

— Все в порядке, Зак, с тобой все в порядке. Я обещаю тебе, что с тобой все в порядке, хорошо? Ты в порядке. — Ее рука нежно лежит на моем плече, пока я задыхаюсь и хриплю. — Все в порядке, Зак, тебе просто нужно дышать. Дыши за меня, хорошо? Я никогда не прошу тебя об одолжениях, правда? Поэтому ты должен сделать это для меня. Дыши. Хорошо и медленно. Вот так, вот так.

Все это время она терпеливо продолжает, бормоча подбадривания и шутки. Когда мое сердцебиение наконец утихает, дырочка, через которую я дышу, наконец расширяется, и воздух начинает поступать обратно в легкие, она улыбается мне.

— Я уверена, что только что спасла тебе жизнь.

Я издаю придушенный смешок. — Идиотка.

— Королева драмы.

Я поднимаю глаза и вижу наших родителей, стоящих над нами. Мой отец, как всегда, сохраняет спокойствие, но он держит мою мать на руках, и она выглядит расстроенной. Я никогда не видел ее такой.

Я сажусь, и мама вырывается из объятий отца и опускается на колени, собирая нас с Захара в объятия и обнимая так сильно, что чуть не размозжила нам черепа.

— Я в порядке, мама, — шепчу я.

Она целует в лоб Захару, потом меня.

— Мы найдем ее, — шепчет она мне в висок. — Мы найдем твою прекрасную Теодору, Зак. Я обещаю.

Но мы ее не находим, и вскоре половина семестра заканчивается, и мы с Заро возвращаемся в Спиркрест.

Кажется, все возвращается на круги своя: уроки, сроки сдачи курсовых работ, лекции Апостолов. Публикуются официальные расписания экзаменов, и мы начинаем последний рывок в учебе.

Но ничего нормального не происходит. Призрак Теодоры все еще живет рядом со мной, куда бы я ни пошел, и ее отсутствие тяжким грузом ложится на мои плечи, иногда настолько тяжелым, что вытесняет воздух из легких. Каждый день я все еще открываю телефон, чтобы набрать ее номер. Каждую ночь я просыпаюсь с тем же чувством паники, что и накануне ее отъезда.

Первая неделя возвращения в Спиркрест проходит невероятно быстро, мучительно медленно, петля безнадежности, которую я ношу на своей шее, становится все туже.

И вот в понедельник утром я выхожу из здания для мальчиков шестого класса, направляясь на занятия, и чуть не спотыкаюсь обо что-то. Опустив взгляд, я вижу, как светловолосая девушка поспешно встает.

Инесса. Ее губы бледные, а глаза красные и налитые кровью.

— Ты знаешь, где она? — спрашивает она без предисловий.