Он смотрит на меня, и я чувствую, как вздрагивает его горло, когда он тяжело сглатывает, и как напрягаются мышцы его челюсти, когда он сжимает зубы.

— Как ты думаешь, кому я рассказал?

— Разве это не очевидно? — усмехаюсь я. — Только один из твоих друзей останавливался в твоем доме в то же время, что и я, и это не совпадение, что он живет в той же стране, что и мой отец.

— Ты считаешь, что Яков предал тебя?

— Нет. Я никогда не доверяла Якову. Я доверилась тебе.

— И ты действительно думаешь, что я когда-нибудь предам твое доверие? Какие у меня могут быть причины для этого?

В голове промелькнуло воспоминание: я открываю телефон и судорожно ищу тот проклятый список, который ведут Молодые Короли о своих завоеваниях. Прокручивая имена, я всеми фибрами души надеялась, что не найду то, что искала, а потом острые клыки отчаяния впились в мое сердце, когда я дошла до конца списка.

Никогда еще мое имя не было так похоже на имя незнакомки, как сейчас.

Наконец я отпустила челюсть Закари. — Полагаю, я не могу тебя винить. Тебе пришлось долго ждать, чтобы избавиться от своего прозвища, и твой вклад в это дурацкое пари, должно быть, действительно велик: в конце концов, ты человек, покоривший девственницу Спиркреста.

Он поднимается на ноги и встает во весь рост. В этот момент я понимаю, как сильно он изменился с тех пор, как я видела его в последний раз, хотя это было всего несколько недель назад. Во-первых, он стал выше, а во-вторых, в нем появилась твердость, которой раньше не было, — ощутимая внутренняя сила, которая заставляет меня отступить на шаг.

— Ты умная женщина, Теодора. — Влажные следы слез все еще блестят на его щеках, но его голос тверд и холоден, как мрамор. — Слишком умная, чтобы поверить в то, что ты говоришь.

— Мой отец не догадывался о том, что произошло. Он знал. Как он мог знать?

— Если кто-то узнал о случившемся от меня, он мог только догадываться, или я мог случайно проболтаться, сам того не понимая. Я могу поклясться, что никогда никому не рассказывал об этом специально.

Убежденность в его тоне, горящем той же силой, которой он всегда был полон, когда был моложе, заставляет меня почти вздрогнуть.

— В чем поклясться? — спрашиваю я, качая головой. — Ты ни во что не веришь.

— Ты ошибаешься. Я верю в тебя — клянусь тебе, Теодора. В тебя и твою душу, которую я люблю больше, чем свою собственную. Если я и выдал наш секрет, то только случайно.

— А пари? — спрашиваю я, мой голос трещит, хотя до сих пор я была такой сильной. — Почему мое имя было в том отвратительном списке?

— Твое имя было в списке? — Его глаза расширяются, а затем его кулаки сжимаются по бокам. — Лука, — вырывается у него. — Этот гребаный социопат.

Он качает головой. — Он пошутил, что внесет туда твое имя, но он постоянно шутит об этом. Это его способ напомнить мне, что я никогда не смогу заполучить тебя. Ему просто нравится влезать людям в душу.

Он смотрит на меня, и его взгляд смягчается. Он тянется ко мне, но я отстраняюсь от него.

— Ты можешь злиться на меня, если хочешь. — Его голос полон нежного пыла. — Можешь ненавидеть меня столько, сколько захочешь. Я буду ждать твоего прощения столько, сколько тебе потребуется, а если ты никогда не простишь меня, я буду жить слугой твоей ненависти. Ты можешь наказывать меня каждый день моей жизни, Теодора, если пожелаешь. Но ты не можешь ненавидеть меня издалека. Ты не сможешь, — он обводит жестом комнату, коттедж, — прятаться от меня. Ты не веришь мне, тебе больно, и ты можешь чувствовать это. Но ты не можешь отталкивать меня, потому что я знаю, что не сделал ничего плохого. Моя любовь так же действительна, как и твоя ненависть. Ты можешь нанести мне тысячу ударов, а я отвечу на каждый удар лаской. Так что не ненавидь меня издалека, Тео. Ненавидь меня вблизи.

Я издала недоверчивый смешок.

— Ты и твое высокомерие. Ты не центр мира, Закари. Я здесь не потому, что прячусь от тебя — я здесь потому, что прячусь от своего отца.

— Твой отец не вернется в эту страну. Я могу это гарантировать. Так что тебе не нужно от него прятаться.

У меня перехватило дыхание. Когда я наконец дозвонилась до Захары, она рассказала мне, что произошло у нее дома. Услышанное из уст Зака делает это более реальным, но страх внутри меня не позволяет мне полностью поверить в то, что отца действительно больше нет.

Подозреваю, что этот страх никогда полностью не исчезнет.

Зак подходит ко мне ближе. Его присутствие, полное власти и напряженной силы, кажется, заполняет небольшое пространство спальни.

— Если ты пряталась от отца, почему ты попросила Захару не говорить мне, что ты здесь?

Я облизываю губы и одергиваю рукава кардигана. — Я не просила ее держать это в секрете от тебя.

— Лгунья.

— Я не вру. Она спросила меня, стоит ли ей кому-то рассказывать. Я сказала ей, что мне нужно больше времени. Вот и все. — Я смеюсь, качая головой. — Неужели ты думаешь, что она позволила бы тебе последовать за ней сюда, если бы пыталась сохранить меня в тайне? Она практически привела тебя сюда.