— Я никогда еще не каталась на корабле, — призналась Лициния, когда мы со свитой доехали до пристани. — Отец обещал как-нибудь взять меня в морское путешествие в Испанию, но так и не выполнил слово, потому что плавать стало слишком опасно.

— Это точно, на морях сейчас господствуют пираты, — подтвердил Бамбали, а Филоник подтвердил его слова кивком.

Канал получился широким, я даже не думал, что он будет таким крупным и внушительным, гораздо больше всех каналов в городе. Местами его берега еще не успели до конца облицевать и там проглядывала зеленая от ила земля.

В устье канала Августа покачивалась трирема «Благословенный». Раньше она называлась «Юпитер», но пришлось переименовать под влиянием епископа, способствовавшего ее приобретению. Пока что это был единственный мой корабль. Ну хорошо, спасибо и на этом, месяц назад у меня и этого не было.

Корабль был длиной в восемьдесят локтей, а шириной до десяти. Если помнить, что каждый локоть у римлян — это примерно полметра, то становится понятным, что судно было не такое уж и маленькое. Внешне корабль напоминал рыбу, глаза которой размещались в носовой части, плавники угадывались в веслах, а хвост можно было разыскать в гибком веере руля на корме. Весла располагались в особом шахматном порядке и имели различную длину.

Самые длинные весла были на верхней палубе, для самых сильных, привилегированных и высокооплачиваемых гребцов, называвшихся транитами. На среднем ярусе были зигиты, а на самой нижней палубе ютились таламиты. Общее число гребцов достигало полутораста человек. Начальствовал над ними гортатор по имени Тарентий, а триерарха, то есть капитана корабля звали Кай Марцелл. Судя по свирепой внешности, раньше Марцелл был контрабандистом и пиратом.

Дождавшись, когда последний из моей свиты заберется на палубу, триерарх скомандовал к отплытию, а Тарентий приказал гребцам шевелить веслами.

Трирема медленно поплыла по каналу, постепенно увеличивая ход. Толпа на пристани разразилась приветственными криками.

— Никогда не думал, что мне доведется отплыть на корабле от Равенны, — сказал Евмен и мне показалось, что его глаза подозрительно заблестели. — За одно только это вас нужно боготворить, император. Вот уже десятки лет город оставался без выхода к морю.

Гордий что-то одобрительно проворчал, а Беллатор добавил:

— Конечно, порт нужная вещь, я не спорю, но кое-какие расходы можно было бы уменьшить.

Не обращая внимания на ворчуна, я спросил у триерарха:

— С какой скоростью может плыть трирема?

От усиленного размышления у Марцелла ходили желваки на скулах. Он чуточку помедлил и сказал:

— Мы можем плыть еще втрое быстрее, доминус. Если прикажете.

— Нет, пока не надо, — сказал я, нервно оглядываясь. Не хватало еще наехать на стенки канала на потеху публике. — Мы никуда не торопимся.

В центре корабля при необходимости можно было в считанные минуты установить немаленькую такую мачту высотой до двадцати локтей, с парусом из овечьей шерсти. Еще один небольшой парус можно было установить на форштевне, то есть на носовом ребре судна. Сейчас мачты и паруса были аккуратно сложены на палубе.

— Видите, — объяснил мне Марцелл. — Этот парус на носу позволяет нам использовать не только попутный, но и боковой ветер. У греков таких нет, они до носового паруса не додумались.

— А во время боя они не мешают? — спросил я.

Триерарх кивнул.

— Конечно, мешают. Во время боя мы убираем мачты и пользуемся только веслами. Это помогает достичь наивысшей маневренности, чтобы использовать таран.

Да, у всех римских военных кораблей имелся таран, острый брус, расположенный впереди на килевой балке. Его делали из железа, меди либо дерева, окованного железом. С помощью тарана трирема могла свободно проламывать борт неприятельского корабля, затапливая его либо идя на абордаж. Если сражение доходило до рукопашной, в бой вступали легионеры, на нашей триреме их могло поместиться до полусотни.

— Вам приходилось использовать таран в своей жизни? — спросил я у Марцелла.

Триерарх остро глянул на меня и кивнул. Для полноты пиратского облика ему явно не хватало курительной трубки и попугая на плече.

— Всякое бывало, — проворчал он, отворачиваясь. — Два раза я бил тараном, а один раз — меня. Я тогда еле спасся. Если бы берег не был близко, я бы сейчас здесь не стоял.

Вскоре трирема сделала поворот на восток и постепенно вышла из П-образного устья канала прямо в Адриатическое море. Триерарх снова прокричал команду и корабль развернулся на юг, к порту Классис.

Издали виднелся портовый маяк. Даже сейчас, невзирая на дневное время, на его верхушке горел огромный костер.

— Как же это прекрасно! — захлопала в ладоши Лициния и обняла меня.

Я улыбнулся и тоже обнял ее. Когда моя голова оказалась за правым плечом девушки, я встретился взглядами с придворными, стоящими на борту. Среди них была и Валерия. Девушка поправила белокурые локоны, растрепавшиеся от морского бриза и презрительно усмехнулась. За прошедшее время она стала еще привлекательнее.