Что теперь?

Даже доехать до другого конца города сейчас было бы смертельно опасно.

— Но, — быстро добавляет Сандра, — не переживайте. Место для вас найдётся. У нас свободна Утренняя комната — так мы её называем, потому что утром там самый красивый свет. Вам придётся делить её, но там есть большая кровать и кушетка. Места хватит. Как вам такой вариант?

Мы снова смотрим друг на друга. Только теперь я не могу понять, о чём он думает.

Вместе.

Спать вместе.

То есть, спать в одной комнате вместе, поправляю себя мысленно. Не то чтобы…

— Да, — выдавливаю я, осознав, что Дом ждёт от меня окончательного согласия. Откашливаюсь. — Это отлично.

Как будто у нас есть выбор.

Я забираю ключ, пока Дом уходит за нашими сумками. А сама, как мотылёк на свет, тянусь к камину, наслаждаясь его мягким сиянием. Спустя минуту Дом присоединяется ко мне, и даже после прогулки по снегу его тело излучает почти столько же тепла, сколько пляшущие языки пламени.

— Возможно, и завтра в Северную Дакоту не поедем, если это не прекратится, — говорит он тихо.

Я прослеживаю за его взглядом к окну — снег всё так же валит белой стеной. Ветер гремит в стёкла, и я ловлю себя на том, что наслаждаюсь этой атмосферой.

— Посмотрим утром. Если всё так же будет мести, может, Сандра позволит нам остаться в Утренней комнате ещё на одну ночь.

Ещё одна ночь в одной комнате с Домом.

«Ты — всё, что я вижу.»

Щёки вспыхивают, но я легко списываю это на жар пламени.

Дом кивает. Мы молча стоим рядом, пока Сандра не заглядывает в гостиную.

— Снаружи становится не по себе. Но не волнуйтесь, Алан делает сэндвичи, а я поставила вариться суп. Как только устроитесь, приходите в столовую, мы вас накормим.

— Спасибо, Сандра, — отвечает Дом и, прежде чем я успеваю сделать шаг, кладёт ладонь мне на спину, мягко направляя прочь от огня. Будто боится, что я могу в него шагнуть, если оставить меня без присмотра.

Может, так и есть. Мне так нравятся камины, что иногда хочется просто свернуться внутри этих потрескивающих языков пламени.

В комнате я первой занимаю ванную, включая горячую воду. Кожа неприятно липкая от пота после похода, и я хочу быстрее смыть с себя весь этот день. Сбрасываю одежду в угол, забираюсь под душ и тихо стону от облегчения. Мыло пахнет мятой, бодряще и свежо. Я быстро намыливаюсь, смываю пену, хоть и хочется постоять под водой подольше. Но Дом тоже должен принять душ.

Вытираюсь полотенцем, закручиваю волосы в тюрбан, натягиваю мягкий гостиничный халат. Подбираю грязные вещи и выхожу в спальню.

Дом проходит мимо меня, как только я переступаю порог, и дверь за ним закрывается с чётким, окончательным щелчком.

Пока жду, когда Дом закончит душ, надеваю чистый свитер и леггинсы, вытираю волосы полотенцем и осматриваю кушетку. Она выглядит вполне удобной — завалена подушками, укрыта мягкими пледами. Стоит у окна, из которого видно, как засыпает снегом этот зимний мир. В целом — идеальное место для сна.

И всё же мои глаза снова находят кровать с балдахином.

Матрас, в который можно утонуть и не хотеть вылезать днями.

Особенно если рядом будет один конкретный мужчина…

— Прекрати, — бурчу себе под нос, качая головой.

Дом держал меня за руку, катал на спине, говорил милые вещи, которые могут значить больше… но он ни разу не упомянул тот поцелуй в аэропорту.

Мы делаем вид, что этого не было. Мы оставляем прошлые ошибки позади и становимся друзьями. Это самое важное.

«Ты — всё, что я вижу.»

Его слова звучат в памяти. Фраза, гораздо более интимная, чем что-либо, чем делятся просто друзья.

Но я не хочу повторять ошибок прошлого. Что, если я всё неправильно понимаю? Если всё снова окажется недоразумением?

Я не могу снова сделать шаг навстречу только для того, чтобы его отвергли.

Отвлекаю себя, находя в сумке толстые шерстяные носки и натягивая их на ноги. Дом выходит из ванной — волосы ещё влажные, лицо свежее после горячего душа. На нём другие джинсы и длинный лонгслив.

— Пойдём есть, — бурчу я, внезапно раздражённая тем, насколько он чертовски привлекательный.