Но судя по выражению лица Дома, для него это было важно.

— Я никогда, ни разу, не получил от тебя трезвого поцелуя, Мэдди. И меня это убивает.

Я в шоке смотрю на человека, которого, как мне казалось, я знала.

На лучшего друга моего брата, который, как я всегда думала, видел во мне только обязанность. Ответственность. Жалкую девчонку из соседнего дома, которую поцеловал из жалости, а потом сразу об этом пожалел.

С тех пор как мы встретились в Аризоне, я старалась вписать Дома в рамки дружбы. Старалась не обижаться на него. Старалась не влюбиться в него. Дружба. Простая, чёткая цель.

А он хочет моего поцелуя так сильно, что это его убивает?

— Как у вас дела? — Сандра подходит к нашему столику, не замечая тяжести нависшей над нами тишины.

Я делаю глубокий вдох и выдавливаю улыбку.

— Всё хорошо. Только я поняла, что ужасно устала. Если выпью это, тут же усну. Спасибо, но, пожалуй, откажусь.

Я придвигаю всё ещё горячую кружку ближе к хозяйке.

— Мэдди… — начинает Дом.

— О, без проблем! — бодро отзывается Сандра. — У вас был насыщенный день. В шкафу есть дополнительные одеяла, а завтрак подаётся в восемь утра. Спокойной ночи!

Она подхватывает кружку и, подмигнув мне так, чтобы Дом не заметил, уходит.

Я поднимаю взгляд и встречаюсь с его настороженными глазами.

— Пошли, — говорю, вставая из-за стола с удивительно ровным голосом. — Мы закончим этот разговор наверху.

— Я не собираюсь тебя целовать.

Дом замирает, стоя у двери, которую только что закрыл. Я его ошеломила.

Может быть. Не знаю.

И в этом вся проблема с Домом. Я никогда не знаю. Последние несколько часов я пыталась понять, привлекаю ли его.

Но как только я переступила порог нашей комнаты, пришла к важному осознанию.

Это не моя работа — разбираться в этом.

Это работа Дома.

Он должен сам решить, хочет ли меня. А потом сказать мне об этом.

— Ты не собираешься меня целовать, — повторяет он. Разворачивается ко мне, но выражение лица остаётся, как обычно, непроницаемым.

— Нет. Уточню: если поцелуй случится, я поучаствую.

Его брови хмурятся.

— И это как-то должно прояснить ситуацию?

Я плюхаюсь на кушетку, отчего пружины жалобно скрипят.

— Ладно, давай проще.

Смотрю прямо на него, не отводя взгляда, не прячась, не используя алкоголь в качестве источника смелости, не гадая и не надеясь. Я просто спрашиваю:

— Дом, ты хочешь меня трахнуть?

Чёрт. Я хотела сказать «поцеловать».

Честно. Правда.

Но, впрочем, меня интересует и тот вопрос, что я задала.

Брови Дома медленно поднимаются, губы чуть приоткрываются, но он молчит.

Может, проходит пять секунд. Может, пятьдесят. У меня нет ни точных, ни неточных часов в поле зрения, чтобы засечь время.

Я просто понимаю, что его молчание — уже ответ.

— Ясно.

Отворачиваюсь к окну, смотрю на снег и мечтаю о том, чтобы у нас были раздельные комнаты.

— Мэдди.

Матрас прогибается под его весом, Дом садится рядом, что бесит, потому что он мог бы и не приближаться ко мне своим чертовски притягательным телом, пока в очередной раз отвергает меня.

В который уже раз? В четвёртый? Когда же я научусь?

— Дом, — передразниваю я его низкий голос, потому что до взрослой зрелости мне далеко.

— Посмотри на меня.

— Нет. Мне и так хорошо.

Ложь. Мне совсем не хорошо. Даже когда я пытаюсь возвести между нами эмоциональную стену, всё равно оказываюсь уязвимой перед его отказами. Когда выключат свет, я точно сбегу вниз спать на диване.

— Мэдди…

— Хватит повторять моё имя! — резко оборачиваюсь, сверлю его взглядом. — В этой комнате только я! С кем ещё ты мог бы говорить? Просто скажи, что хочешь.

Этот ублюдок осмеливается мне улыбнуться. А затем кладёт ладонь мне на затылок — мягко, но уверенно, притягивая моё лицо к себе. Останавливается, когда между нами остаётся лишь дыхание.

— Если я скажу, что хочу тебя трахнуть, — его губы почти касаются моих, — могу ли я тебя и поцеловать?

Ох.

Пульс бешено колотится, и Дом наверняка это чувствует — его рука почти полностью охватывает мою шею в странном сочетании обладания, эротики и чего-то неуловимо успокаивающего.

— Ну, если ты так настаиваешь на определённом порядке… — мой голос звучит насмешливо, но выходит хриплым. — Хотя учти, мы можем слегка перетасовать традиционную последовательность событий.