Острая волчья улыбка Влада становится буквально убийственно… обаятельной? Хотя вряд ли такое сравнение уместно, когда речь идет о выражении лица маньяка-садиста, на котором одновременно написаны и его кровавые намерения, и улыбка самого красивого в мире мужика, которого я могла бы видеть вот так же близко. Я закончила с отличием литературный факультет, у меня даже красивая медаль есть и специальная шапочка, но в моем словарном запасе нет более подходящего слова, чтобы описать эту метаморфозу.

Хорошо, что в эту минуту охранник издает какой-то похожий на просьбу о помощи звук и мои мозги моментально становятся на место, а сама я понимаю, что ничем не лучше сумасшедшего мистера Грея: он лезет ночью в окно к незнакомой девушке и собирается взять нахрапом форт Нокс, а я пялюсь на него, как на произведение искусства и сокрушаюсь, что не могу подобрать более удачный эпитет, чтобы описать его лицо, улыбку и это аппетитное татуированное тело. Ну и, само собой, собираюсь поддержать его безумный план. Вот бы мои американские подружки сейчас посмеялись — когда-то они официально окрестили меня «недотрогой» только за то, что я наотрез отказалась играть в автоматы в Вегасе.

— У Нимфетамина есть характер, ну надо же, — цокает языком Влад, когда я подхожу к нему, но игнорирую протянутую руку.

Но характер тут не при чем.

Мне сейчас нужна максимально трезвая голова, а как показала практика — мое тело очень странно реагирует на любой наш физический контакт. Лучше стараться его избегать. Нам ведь прямо сейчас не нужно прыгать через горящую пропасть?

Мы выходим в коридор, я пальцем показываю в какую сторону идти дальше.

Спокойно и не встретив ни единой живой души, спускаемся на второй этаж. Направо, чуть дальше по коридору, всегда была комната Марины. И тут здравомыслие окончательно меня покидает, потому что вместо того, чтобы послушно идти за мистером Греем, моим единственным шансом на спасение, я разворачиваюсь в противоположную сторону. Я могу прямо сейчас забрать сестру и для этого мне не нужно прорубать дорогу топором или бросаться грудью на амбразуру. Там же вообще никого нет! Просто абсолютно пустой коридор!

Я успеваю сделать, кажется, около шести шагов, прежде чем тяжелая ладонь опускается мне на плечо и рывком одергивает обратно.

— Ты куда это собралась, Нимфетамин? Главное веселье еще не началось, а ты уже решила бросить меня на произвол судьбы?

Я рассеянно смотрю в его лицо, которое почему-то снова оказывается рядом, по инерции совершаю еще несколько попыток повернуть обратно, но теперь даже пошевелиться не могу, потому что, хоть ладонь Влада просто лежит на моем плече, ощущается это так, будто меня приколотили к кресту. Я буквально цепенею, хотя раньше его присутствие не вызывало во мне настолько разрушительных эмоций.

Он что, решил, что я собираюсь сбежать?

— Там моя сестра! Пожалуйста, умоляю, я должна ее забрать!

— Ты же в курсе, что орешь на весь дом? — Его смертоносная улыбка уже так близко, что я чувству на своих губах его дыхание, крепко пропитанное запахом дорогого алкоголя.

— Умоляю, мистер Грей… — Не знаю, откуда во мне эта паника. Может просто от того, что в доме никого нет и у меня стойкое ощущение, что мы просто спустимся вниз, выйдем через парадную дверь и никто нас не остановит? И тогда я окажусь на свободе, а Марина так и останется в лапах Рогова. — Прошу вас, я должна забрать Марину! Я все что угодно подпишу, клянусь!

— Умоляю, пожалуйста, все что угодно… — Он снова подключает тягучие мелодичные нотки в своем голосе, повторяя мои слова слегка нараспев. — Ты от одной мысли о моем члене чуть в обморок не грохнулась, очень опрометчиво в твоем случае разбрасываться такими громкими словами.

— Вы же не хотите, чтобы я… прямо здесь… Чтобы мы… — Мой язык отказывается произносить это вслух, а мозг отказывается верить, что мой «спаситель» может быть до такой степени полностью отбитым мудаком.

— Так тебя за язык никто не тянул, Рапунцель.

— Вы предложили сделку по земле, мистер Грей, речь шла только об этом!

— Чтоб ты только знала, как меня тошнит от твоего «выканья», — он морщит нос, убирает руку с моего плеча и запал в его звериных глазах моментально гаснет. — Ладно, пойдём спасать твой мелкий sister, но имей ввиду — я не занимаюсь благотворительностью, и теперь в нашем договоре будет на пару пунктов больше.

Я энергично киваю и, получив свободу, тут же бегу в комнату сестры.

Распахиваю дверь, щелкаю выключателем… но Марины там нет.

Кровать заправлена, в комнате нет ни одной игрушки, нет никаких признаков того, что этой комнатой вообще пользуются. Когда я была дома в последний раз — непростительно давно, еще в начале весны и потом не могла приехать из-за проблем с документами и визой — я привезла Марине куклу, такую, как она увидела в каком-то журнале. И с тех пор ни один наш видео-звонок не обходился без этой куклы в кадре. Но в последние несколько месяцев мы созванивались все реже и реже, и сестра все время отказывалась включать камеру. Я подумала, что у нее начался тот самый переходной возраст и мои попытки изображать заботливую старшую сестру начали ее раздражать, поэтому не настаивала. А зря.