— Одному из «Мертвых Псов» выстрелили в голову, — сказал он. — По крайней мере, я так слышал. Хотя, похоже, нет никаких следов того, кто это сделал.

Услышав это, я нахмурилась, мой взгляд упал на его серую футболку с красными крапинками на воротнике. Он напрягся, заметив, куда переключилось мое внимание, затем отступил назад, в его глазах было предупреждение, которое говорило мне не задавать ему вопросов.

— Отдохни немного. Я постучу, если услышу, что он направляется сюда.

Дверь между нами закрылась прежде, чем я успела ответить, и я осталась одна в комнате с коробкой краски для волос, предназначенной для того, чтобы стереть остатки той девушки, которой я хотела бы быть, и с большим количеством вопросов без ответов о мужчине, который стоял на страже у моей двери.

Мои мысли обратились к моим мальчикам, и я задалась вопросом, что они, должно быть, думают обо мне прямо сейчас. Как сильно они меня ненавидели. И как мало это стоило, если я даже не могла убить ублюдка, который пришел сюда, чтобы причинить им вред.

Я поднялась с кровати и оглядела маленькую комнату. Сбоку от нее была небольшая ванная комната, а открытый шкаф хранил в себе небольшой выбор одежды.

У меня внутри все сжалось, когда я медленно протянула руку и взяла коробку с краской для волос цвета брюнет с тумбочки, прежде чем направиться в ванную на дрожащих ногах.

Я поставила коробку на край раковины и сняла промокшее платье, прежде чем посмотреть на себя в зеркало. Мой пристальный взгляд медленно скользнул по моему телу, отмечая женственные изгибы и пики моих сосков, а также соблазнительные линии тату на моей загорелой коже и изгиб моих полных губ.

Если бы только я родилась мальчиком. Тогда все было бы намного проще. Мне и «Арлекинам» было бы гораздо проще любить друг друга. Аксель никогда бы не возжелал меня. Он бы не пытался изнасиловать меня, так что ничего из того дерьма, из-за которого я уехала из города, никогда бы не случилось. Мои мальчики не дрались бы из-за меня. Они никогда бы не возжелали меня таким образом, чтобы наша любовь могла остаться незапятнанной похотью.

Я медленно провела пальцами по себе, заново переживая прикосновения их кожи к моей и то, как мое тело воспламенялось для каждого из них при малейшей ласке. Любовь, которую я испытывала к ним, была настолько всепоглощающей, что пыталась поглотить и их тоже. Это мое тело создало пропасть, за разрушение которой я бы отдала все. Оно же поставило меня на линию огня Шона. Потому что он был прав. В одном я была хороша. Одна-единственная черта во мне была причиной почти всех проблем, с которыми я когда-либо сталкивалась. Тот факт, что я родилась с киской, которой мужчины хотели завладеть, было причиной стольких разрушений в моей жизни.

Но теперь мои мальчики попробовали меня на вкус или поняли, что желание попробовать было фатальным шагом, и в любом случае их здесь не было. Они не пришли. Я уничтожила всю надежду на это точно так же, как уничтожала все остальное на своем пути.

Но это только сделало мою миссию здесь более важной. Потому что, если я сеяла разрушения повсюду, куда бы ни пошла, это означало, что я могла стать причиной разрушения и гребаного Шона. Даже если это означало, что мне снова придется стать его шлюхой.

Я усмехнулась при виде своего обнаженного тела в зеркале, ненавидя девушку, которая смотрела на меня в ответ. Но в одном она могла быть хороша.

Бросив последний, задержавшийся взгляд на радужных цветах своих мокрых волос, я попрощалась с девушкой, за которую так упорно боролась, и приняла ту, кем я была. Потому что отныне эта шлюха будет брать за свои услуги очень много. И единственный клиент, которого я возьму, купит мою душу ценой своей жизни.

Я схватила коробку с краской для волос и разорвала ее. Пришло время отпустить девушку, которая умерла в ту ночь, когда я сбежала из Сансет-Коув много лет назад. И сука, родившаяся на ее месте, была готова восстать из пепла своего трупа.

Оказалось, что путешествовать автостопом было практически невозможно, когда ты выглядел как зомби-пират, приковылявший в глубь материка в поисках очередной трапезы. Никто не хотел впускать в свою машину большого, мускулистого, одноглазого, покрытого шрамами парня с бандитскими татуировками, и я действительно не мог их винить. Я выглядел как серийный убийца, собирающийся совершить свое первое преступление. И у меня была под стать темная душа.

Я уже слишком привык к пристальным взглядам, но настоящим козырем был страх в глазах людей. Это было похоже на то, что вокруг меня был невидимый щит, отталкивающий людей на десять футов во всех направлениях. И хотя поначалу это скручивало меня изнутри, со временем я понял, что меня это вполне устраивает, ведь единственные люди, чье мнение для меня хоть что-то значило, давно исчезли, остались в прошлом. Но это делало передвижение чертовски сложным, куда сложнее, чем я ожидал. Особенно когда голоса в моей голове становились такими громкими, что заглушить их казалось почти невозможным. Без них — тех, кто мог прогнать кошмары, — они всегда были со мной. Мой отец, Шон, я сам. Тысячи резких слов повторялись в моей голове, сопровождаемые воспоминаниями о кулаках, разбивающих мое тело, и лезвиях, рассекающих кожу. Все это уже превращалось в сплошное кровавое месиво, так что я не мог понять, где заканчивались ужасы моего детства и начинались пытки Шона.