Комната, к счастью, не была тронута Кайзером и его ужасным чувством дизайна интерьера, и я обнаружила, что смотрю на простое гостевое пространство с окнами во всю стену, которые выходили на кованный балкон за его пределами. В ней была старая деревянная мебель, двуспальная кровать и обои в цветочек на стенах.

— Я знаю, тебе трудно вернуться на свое место рядом со мной, сладенькая, — пробормотал Шон, его руки переместились на мои плечи, и он начал массировать их, но это было что угодно, кроме расслабления. От его прикосновения к моей коже, к горлу подступила желчь, а по спине пробежала дрожь отвращения. — Со временем ты почувствуешь себя лучше. Как только ты снова придешь в себя.

Я молчала, мой пристальный взгляд блуждал по комнате, пока я пыталась найти любое оружие, что-нибудь, что я могла бы использовать против него, пока я изо всех сил боролась, чтобы удержать девушку, которой, я знала, я была, вместо того, чтобы позволить той, которой он хотел меня видеть, снова проникнуть мне под кожу. Но после того, частью чего он заставил меня стать сегодня вечером, мне было труднее, чем когда-либо, цепляться за ту, кем я была сейчас.

— Давай, опробуй кровать и посмотрим, что ты о ней думаешь. — Шон подтолкнул меня вперед, и я немного споткнулась, когда меня потянули к ней.

В голове у меня звенело от слов, которые он сказал мне на «Игровой Площадке Грешников», и все худшее, что я когда-либо думала о себе, нахлынуло на меня так быстро и накрыло так основательно, что я только и могла, что держать голову над этим океаном, пытаться удержать девушку, которой, как я знала, хотела быть, в то время как вес той, которую он видел во мне, пытался утянуть меня вниз.

Я даже не заметила, как он поставил меня на четвереньки на кровати, пока не почувствовала, как его рука задирает мокрую юбку моего платья, и дрожь чистого ужаса пробежала по мне.

Я попыталась отползти, и у меня вырвался возглас протеста, когда он схватил меня за лодыжку и оттащил назад.

— Просто интересуюсь, пришла ли ты уже в себя, сладенькая, — проворковал Шон, тыльной стороной ладони ударив меня по щеке, когда я снова попыталась отползти, и небрежный удар опрокинул меня на бок. — Тебе всегда удавалось так промокнуть из-за меня, когда в твоих глазах появлялся этот мертвый взгляд, как сейчас.

Он рассмеялся и снова дернул меня к себе, игнорируя, когда я умудрилась пнуть его, и грубо запустил руку мне под юбку.

Его пальцы заскользили по моей обнаженной киске, и меня охватила паника, так как на мгновение я подумала, что он все-таки собирается взять меня силой, а дикий взгляд его ледяных глаз пронзил мое сердце ужасом.

Дверь позади нас с грохотом распахнулась, и я подавила всхлип облегчения, когда Шон отдернул от меня руку так же быстро, как она коснулась моей плоти, развернувшись, чтобы посмотреть на то, что помешало его больным играм.

— Извините, босс, — пробормотал Трэвис, не поднимая глаз, пока я оглядывалась назад, чтобы понять, кого я должна благодарить за то, что его прервали. — Но поступило сообщение о том, что кто-то пытался проникнуть в дом через ворота.

Шон с досадой стиснул зубы и оттолкнулся от меня, бросив взгляд на меня, когда мне удалось перекатиться на спину и вскарабкаться на кровать подальше от него, плотно сомкнув бедра и опустив платье обратно.

— Для той, кто вся покрыта водой, твоя киска сухая, как Сахара, сладенькая, — жестоко сказал он, его глаза загорелись вызовом, который я ему бросила, и он ни в коей мере не выглядел обескураженным тем фактом, что он меня явно не возбудил. — Так что, я думаю, нам предстоит еще много работы, чтобы вернуть тебя в надлежащий вид. — Он постучал пальцами по коробке, которую я не заметила, стоявшей на ночном столике, и мои глаза расширились, когда я заметила краску для волос для брюнеток.

Шон повернулся и вышел из комнаты, не сказав мне больше ни слова, рявкнув приказ Трэвису оставаться там и присматривать за мной, и я смогла снова дышать, как только он ушел.

Трэвис не сразу закрыл дверь между нами, его пристальный взгляд пригвоздил меня к месту, а бровь слегка приподнялась. Была ли я совсем сумасшедшей, задаваясь вопросом, не спас ли он мою задницу нарочно?

— Это «Арлекины»? — Спросила я, ненавидя себя за отчаянный тон надежды, который окрасил мои слова при этом вопросе. Я сделала свой выбор, придя сюда, но в тот момент я не могла не надеяться, что один или два рыцаря в сияющих доспехах — или покрытые татуировками — придут спасти меня.

— Нет, — ответил он низким и грубым голосом, отчего мое разбитое сердце пронзила боль.

Я знала, что это не они, еще до того, как спросила. Шон, по крайней мере, сказал правду об этом — они не пришли за мной. Не предприняли никаких попыток связаться со мной. И, может быть, теперь они действительно забыли обо мне.

Я подумала, что заслужила это, хотя боль от этого пронзила меня так глубоко, что я не была до конца уверена, как я все еще дышу.

— Тогда кто… — начала я, но Трэвис перебил меня.