— Приятно, — говорит Яков, — для меня большая честь быть приглашенным. — И после небольшой самодовольной паузы спрашивает: — А твой приятель-педофил Маттнер будет там?

В моем лице вспыхивает жар. Я поднимаю обе руки, чтобы отпихнуть его от себя, но он остается на месте, наблюдая, как я изо всех сил прижимаюсь к его груди.

— Если бы ты позволила мне научить тебя самообороне, возможно, ты смогла бы отбиться от меня, — говорит он с мрачной улыбкой.

Я откидываю голову назад и бросаю на него презрительный взгляд. — Ты не посмеешь тронуть ни одного волоска на моей голове.

— Я не хочу причинять тебе боль, Колючка. Я хочу научить тебя защищаться от тех, кто это делает.

— А если я хочу сделать тебе больно?

— Тогда сделай мне больно.

В этих могильных глазах появился блеск, а в ухмылке показались острые края зубов. У меня внезапно возникло ощущение, что я заблудилась в незнакомой местности, как девушка, заблудившаяся в темном лесу, одна, если бы не волк, стоящий перед ней.

Яков наклоняется вперед, словно собираясь поцеловать меня, но не делает этого.

— Может, моя боль успокоит твою? — пробормотал он. — Тогда сделай мне больно, Колючка. Как хочешь. Я ведь твоя собака, не так ли? Жестокая хозяйка — все равно хозяйка.

По моему телу пробегает дрожь, колени едва не подкашиваются. Я не могу ничего сказать, язык у меня во рту, как растопленный воск. Поэтому я уворачиваюсь от него и убегаю, захлопнув за собой дверь спальни.

Его выражение лица остается в моем сознании до конца ночи, словно тень, как кольцо черного света после долгого пребывания на солнце.

Яков

Я должен быть больным на всю голову, потому что после того, как Захара выбегает из моей спальни, я остаюсь один на один с бушующей эрекцией. Когда я был моложе, такое случалось довольно часто, но сейчас мой член редко имеет повод напрягаться. Я должен был догадаться, что переезд в квартиру Захары Блэквуд изменит ситуацию.

По понятным причинам эта девушка строго запрещена, а так как она меня ненавидит, то эти границы остаются четкими.

Но, разумеется, у меня не все в порядке с головой, и, как сказал Лука, мне должна нравиться боль, так что ненависть Захары не всегда оказывает должный эффект.

То, что Захара хочет причинить мне боль, должно волновать или, по крайней мере, забавлять.

Это определенно не должно заставлять мой член напрягаться, а голову наполнять мыслями о Захаре, которая когтями наносит отметины на мою кожу.

Я ни за что не стану дрочить здесь и сейчас. Такого дегенеративного дерьма я ожидал бы от Луки, а не от себя. Зак — мой лучший друг, и если бы я трахал свой собственный кулак только потому, что его сестра сказала мне, что хочет сделать мне больно, не думаю, что смог бы когда-нибудь снова посмотреть ему в глаза.

Поэтому я захожу в ванную, где, конечно же, пахнет ее духами и на красивых золотых крючках развешаны ее атласные халаты, и включаю душ на максимум.

Этого достаточно, чтобы избавиться от эрекции, но недостаточно, чтобы я не спал всю ночь, борясь с демонами в своей голове.

По иронии судьбы, на следующий день Захара выглядит хорошо отдохнувшей и в удивительно хорошем настроении. Может быть, она боится своего преследователя больше, чем позволяет себе, а может быть, она всерьез хотела причинить мне боль. Так или иначе, она врывается в гостиную, пока я завтракаю, и заявляет, что хочет, чтобы я научил ее самообороне.

Она заявляет об этом властным тоном, с руками на бедрах и свирепым выражением лица. — Я хочу, чтобы ты научил меня драться.

— Хорошо.

Она смотрит на меня. — И это все?

Я оглядываю ее квартиру, красивые ковры, растения, маленькие статуэтки, канделябры и картины в золотых рамах. — Что? Ты хочешь сделать это здесь?

— Очевидно, нет. Я думала, ты будешь… не знаю. Занят работой.

Я откидываюсь назад и смотрю на нее. Она выглядит как великолепная ученая: свободный шерстяной джемпер и короткая юбка, белые носки и черные мокасины, локоны. Она вся в мягких изгибах, у нее умные глаза и первозданная красота. Она совсем не похожа на бойца, и мысль о том, чтобы научить ее наносить удары или держать кого-то в удушающем захвате, одновременно и смешна, и страшна.

— Разве у тебя нет занятий? — спрашиваю я.

— Да. И занятия с моим репетитором по диссертации.

— Завтра?

— Завтра полдня.

— Тогда мы начнем завтра.

Она хватает пальто, сумку, книги и уходит, распустив локоны и облако духов. Я опускаю голову на мраморную столешницу перед собой.

— Черт.

Похоже, с этого момента я буду часто принимать холодный душ.

Позже в тот же день мне звонит Антон. На мгновение мой палец замирает над красной кнопкой. Я игнорирую его звонки и сообщения с тех пор, как приехал в Лондон. Так может продолжаться очень долго. Кроме того, Антон никогда бы не проигнорировал мои звонки.