Я кивнул и вышел, уже зная, с чего начну подготовку. Пора было идти в цех.

Никто не любит проигрывать, особенно тогда, когда соперник заведомо слабее тебя. То же самое можно было сказать о Крылове, ведь его планы рушились один за другим.

Слухи расползались по заводу, как ржавчина по старому металлу. Уже на обратном пути в цех я слышал примерно следующее:

— Говорят, что проверка из Москвы — это всё из-за мастерка из седьмого, Егора, кажется.

— Вон, смотри, как ходит. Думает, что он теперь тут главный?

Эти слова звучали в курилках, их шептали за спинами, но иногда произносили достаточно громко, чтобы я услышал.

Я не реагировал. Только наблюдал. Мне было не впервой видеть, как люди верят в удобную для них ложь. Особенно если эту ложь тщательно подогревают. А подогревали её явно не случайно.

Сегодня же дошло до того, что разговоры в седьмом цеху сменили тональность на следующую:

— Егора проверяют. Значит, есть за что!

— Думаете, он чист? Да с чего бы тогда Москву звать?

— Вот увидите, его в итоге и снимут, а нам-то — нам потом расхлёбывать все эти его нововведения!

Эти слова уже говорились не шёпотом, а уверенно, с нажимом. И это значило, что мои соперники подключили не только язык, но и влияние.

Стоило вернуться в цех, как меня ошарашил Рома. Он вбежал в комнату мастеров с выпученными глазами.

— Они ускорили проверку. Крылов затребовал доступ к архиву!

— Кто дал команду?

— Ты сам знаешь кто, — процедил Рома.

Крылов. Это была попытка выбить почву из-под ног. Но выбивать её предстояло не у того человека.

— Тогда ускоримся, — спокойно сказал я.

— Ты серьёзно?! — Рома посмотрел на меня так, будто ожидал, что я начну паниковать, но не дождался. — Ладно… Ладно. Тогда как действуем?

Я коротко бросил:

— Собираю людей. Мне надо поговорить с мужиками.

Пока Крылов пытался загнать нас в угол, я превращал седьмой цех в крепость, куда он не сможет пробиться.

Я вышел из кабинета и спустился по лестнице в направлении цеха. Там я остановился у двери в мастерскую. Сделал глубокий вдох, собрал мысли. В голове крутились разговоры рабочих, сомнения, что-то между недоверием и страхом.

Цех жил своей жизнью. Кто-то обсуждал смену, кто-то ругался на инструмент.

Я гаркнул погромче, чтобы все оставили работу и собрались у той стены, где обычно проводили собрания. Долго ждать не пришлось — рабочие не упускали возможности поговорить.

Когда все собрались, я спокойно оглядел толпу.

— Давайте без долгих речей, — начал я. — Вы все слышали про проверку. И слышали про меня.

Мужики молчали, переглядываясь.

— Крылов и его люди делают всё, чтобы сломать меня. Но если я уйду, что будет с вами?

Тишина.

— Думайте сами. Сейчас у вас есть два варианта: либо мы работаем вместе и доводим дело до конца, либо я прямо сейчас пишу заявление — и ухожу.

Мужики замерли, кто-то пробормотал что-то про дурацкие шутки, но я не шутил.

— Потому что если я останусь, то буду биться до конца. Но я не потащу за собой тех, кто в это не верит.

Рома тоже вышел послушать собрание, оперся спиной на стену, скрестив руки. Он понимал, что я делаю.

— Ну? — спросил я. — Вы со мной или нет?

Тишина длилась несколько секунд. Потом кто-то кашлянул, другой мотнул головой.

— А ты сам серьёзно? — спросил Андреич.

— Серьёзнее некуда.

— Если уйдёшь… Тут же снова бардак начнётся?

— Гарантирую. Ещё похлеще, чем был.

Фрезеровщик Андрей подошёл первым, протянул руку.

— Я с тобой.

Следом шагнул другой.

— И я.

— И я, — послышались голоса из толпы.

Вскоре весь цех гудел. Я увидел в глазах рабочих не страх, а решимость. Люди, наконец, поняли: если они не встанут рядом, их просто раздавят.

Рома усмехнулся.

— Ну, теперь у нас команда.

— Ага, — я сжал его плечо. — Теперь работаем.

Следующие часы прошли в приведении всех дел в полную боевую готовность. Мы разбили задачи: кто-то проверял документы, кто-то приводил в порядок цех. Убирали всё лишнее, вносили корректировки, всё и на бумаге, и на деле должно было выглядеть максимально аккуратно.

Я осмотрелся. Мужики работали слаженно, даже без привычного нытья. Обычная, рабочая атмосфера.

— Знаешь, а я думал, что тебе не поверят, — сказал Рома.