Я сказал жизнерадостно:

– Не опоздал?

Она ответила тихо:

– Проходите, посмотрите комнату. Скорее всего, вас не устроит...

Голос у нее приятный, певучий, словно мы не в Харькове, где говорят на суржике, а на Полтавщине.

– Посмотрим, - ответил я бодро. – Мне важнее, чтобы к объекту поближе.

Вслед за нее прошел крохотную прихожую, здесь называемую сенями, дальше небольшая комнатка с очень старой мебелью, и еще одна, совсем крохотная, там кровать, столик и тумбочка.

Сердце сжалось, в таком же домике и я родился, жил, осваивал сперва участок, что в детстве казался таким огромным, целых шесть соток...

– Вот ваша комната, - произнесла она робко за моей спиной. – Если устраивает...

– Мужчины непривередливы, - заверил я, - если они мужчины. Но здесь спит, как я понял, ваша дочь?

Она ответила несколько смущенно:

– Мы уже в одной комнате. Она на диванчике. Нам удобно, не смущайтесь.

– Я делец, - пояснил я гордо, - нашу бесстыдную породу ничто не смущает. Прекрасно, договорились!.. Я представляю крупную фирму, работы выше крыши, потому, скорее всего буду являться только ночевать.

Она сказала с облегчением:

– Тогда располагайтесь...

Я вытащил бумажник, быстро отсчитал требуемую сумму за два месяца.

– Вот. Получите и распишитесь. Шутка!..

Я видел какими голодными глазами посмотрела на деньги, но чувствуется хорошее воспитание и манеры, взяла спокойно и, не пересчитывая, положила в кармашек на переднике.

– Если что понадобиться, спрашивайте. Я почти всегда дома. Зовут меня Гандзя Панасовна.

Почти всегда дома, как понимаю, потому что работу потеряла в этой гребаной перестройке, а накопления откуда у простого народа, живут за счет крохотного огорода, а это, считай, впроголодь, хоть Украина и самая плодородная страна на свете. Невесело на такое смотреть, но в такой дыре почти все населения распущенного СССР, всех не спасешь, всем не поможешь.

Правда, подъем уже начался, но заметным станет не так уж и сразу, как бы ни хотелось.

– Гандзя рыбка, - сказал я бодро, - Гандзя птица, Гандзя гарна молодыця?.. Прекрасная была песня, а сейчас поют всякую хрень. Меня зовут Артур Николаевич. В связи с реконструкцией города грядут великие перемены и здесь на Журавлевке. Наша организация присматривает большой участок земли, где выстроит здание научно-исследовательского института. Это рабочие места не только для ученых, но и массы обслуживающего персонала. Я один из тех, кто присмотрит участок и оценит предстоящие расходы.

Она сказала уважительно:

– У вас ответственная работа!..

– Доверяют, - ответил я скромно. – Но я не главный, помощников у главного много. Перекрестный контроль – наше все. Один может ошибиться, но если все десять... это уже преступный сговор!

Она мило улыбнулась на мой веселый тон, хотя шутка не совсем шутка. На строительстве хитрожопые наживаются не меньше, чем на махинациях с валютой.

Во дворе звякнула щеколда, я повернулся к окну, с улицы во двор входит рослая девушка в ультракоротких шортах, ноги длинные и хорошо загорелые, вид спортивный, в поясе узка, но плечи широкие, прямые, даже чуточку приподняты, то ли хвастливо, то ли с вызовом.

Гандзя Панасовна сказала тихо:

– Моя дочь, Оксана. Поступила в универ!.. С сентября начнут занятия...

– Это ее кровать я отобрал?

Она сказала торопливо:

– Уже неделю спим в одной комнате. Мы привыкли.

На крыльце послышались шаги, дверь распахнулась, Оксана вошла в комнату рослая, с удивительно крупными карими глазами, чернобровая, с четко обрисованной крепкой грудью, по виду и не скажешь, что вчерашняя школьница.

Гандзя Панасовна сказала торопливо:

– Это Артур Николаевич, он снял у нас комнату, как мы и хотели.

Оксана сказала весело:

– Здравствуйте!.. Вот и хорошо, все-таки мужчина в доме. У нас даже собаки нет, уговариваю маму завести, а она никак.

Гандзя Панасовна слабо улыбнулась.

– Собаку кормить надо, будку строить, а нам самим бы выжить, доченька. Мой руки, садись за стол, ужин почти готов. И вы, Артур Николаевич, присоединяйтесь, хотя у нас еда совсем не ресторанная.

– Спасибо, - ответил я, - ужин святое.

Оксана сказала спортивно бодрым голосом:

– Меня зовут обычно Ксаной, а то Оксана больше оперное что-то, а я если запою, то все собаки на улице подпоют. А то и вовсе Ксеней.

– Ксения, - ответил я, - это чужая, а я совсем не ксенофоб. Иди мой руки и садись за стол.

– А вы?

– Я как бы уже помыл, - сообщил я скромно.

Она понимающе улыбнулась и скрылась за дверью ванной комнаты.

На ужин даже не борщ, как принято на Украине, а щи, все-таки щи это до предела упрощенная российская версия густого наваристого и чисто украинского борща.