– Я понял, - перебил я. – Пришлось да. Я же ни в спортсмены, ни в музыканты, не в певцы. Пришлось мозгами, мозгами... Получилось. Теперь давайте займемся ужином, а то этот аромат уже с ума сводит.

Утром я попил с нею кофе на ее крохотной кухне, и хотя Вера Павловна по-прежнему старше на десять лет, но двадцать пять и тридцать пять это не пятнадцать и двадцать пять, разница сглаживается.

На этот раз мою доминантность утверждать не пришлось, ее приняла практически с момента моего появления, и смотрит такими покорными глазами, что у меня душа защемила, словно придавленная дверью.

– Уезжаешь сегодня? – спросила она тихо.

– Надо, - ответил я и добавил, как оправдание, - дела, дела...

– Спасибо за все...

– Ты дала мне больше, - ответил я.

Уехал не со светлой тоской, как предполагал, а с тяжелым чувством, что сделал для нее так мало. Она замечательная, но как-то не получится жениться на всех замечательных женщинах и выстроить с ними счастливые семьи.

Из-за этого тоска, хотя вообще-то не из-за этого, а что столько замечательных людей нуждаются в помощи, а я не могу спасти от этой злой жизни всех-всех.

В аэропорту я весьма удивился, когда услышал неприятный треск мобильного телефона, торопливо выудил из глубокого кармана, стараясь не повредить антенну, ломается чаще всего, вытащил ее на всю длину и приложил массивную коробочку к уху.

– Алло?

Сквозь треск и помехи донесся женский голос:

– Это Клара Юрьевна. Мы общались вчера у Веры...

– Привет, Клара, - сказал я, - я вроде бы не оставлял номер своего...

Из закрытого сеточкой отверстия донесся резкий голос:

– Во-первых, Клара Юрьевна, во-вторых, когда это мы перешли на «ты»?

– Прощу прощения, Клара Юрьевна, - произнес я смиренно.

– Посмотрела в телефоне Веры, - пояснила она резко. – Ты забыл сказать самое главное! Квартира, которую покупаешь, будет ее?

– Разумеется, - заверил я.

– Оформлена на нее?

Я сказал с одобрением:

– Вы молодец, Клара Юрьевна, смотрите в корень!.. Я уже сказал, возле богатых и просто зажиточных сразу появляются проходимцы, время такое, все стараются урвать, раз уж у нас дикий и даже первобытный капитализм... Представьте себе, Вера Павловна выйдет замуж, теперь у нее рейтинг выше, дальше возможен развод с мерзостью раздела имущества. А вы ее знаете, предпочтет все отдать, чтобы поскорее закончить ту гнусь...

– Значит, - прервал ее резкий голос, - Вера будет жить в твоей квартире?

– В своей, - возразил я, - но юридически... Вы не доверяете мне, но у меня в самом деле нет намерений обкрадывать Веру Павловну. Это всего лишь защита, чтобы у нее ничего не отняли.

– Но у тебя будет эта возможность, - сказала она упрямо.

– Зато не будет у других, - напомнил я. – Клара Юрьевна, вам не трудно жить, никому не доверяя?.. Скажу по секрету, у меня четыреста миллионов долларов только на банковском счете. Если и захочу что-то украсть, то это будет крупная железнодорожная кампания или нефтепровод в Китай, но не всего лишь квартира или велосипед.

Из мобильника донесся ее злой голос:

– Тогда почему Вера?

– Вы знаете, - ответил я, - почему. У нее золотое сердце и чистая душа. А цену хищным красоткам с длинными ногами, что вертятся в наших кругах, знаю и отношусь к ним примерно так, как вы ко мне. Вот что, больше не подсматривайте у Веры Павловны, запишите этот номер в блокнотике. Если у нее будут какие-то траблы, сразу звоните! Не только финансовые, а вообще. Она промолчит, слишком деликатная, а вы позвоните. У меня руки длинные, могу помочь не только финансово.

Она запнулась, ответила с неохотой:

– Хорошо, только ради подруги. Но тебе все равно не верю.

– Вот и лады, - сказал я. – Рад, что у Веры Павловны подруга такая злая, недоверчивая и охраняющая!.. Извините, объявляют посадку.

Она спросила внезапно:

– А другим помогаешь? Ну, какой-нибудь фонд для помощи деткам Африке?

Я на ходу ответил уклончиво:

– Пробовал, но бросил. Сейчас только тем, кого знаю лично. Среди призывов помочь бедному ребенку-инвалиду есть и подлинные, но жулики умеют маскироваться под отчаявшихся родителей, потому наступаю жалости на горло. Не хочу поощрять мошенников.

– А если не мошенник?

– Может, это неправильно, - пояснил я, - и лучше дать деньги десяти мошенникам, чем не дать одному нуждающемуся, но я не идеален, как и вы. Моя гибкая совесть говорит, что у любого отчаявшегося родителя есть куча знакомых, могут помочь, если он не последняя сволочь. Разве вы не так?

Она буркнула:

– Ладно, теперь немного верю. Самую малость. Будь здоров!

Я аккуратно убрал антенну, народ в изумлении оглядывается, видя как разговариваю на ходу, сунул мобильник в карман и направился к выходу на посадку.