Отказ от девочки убьет тебя. Сохранив девочку, ты убьешь ее. Отличный выбор, издевательски сказал Сссеракис.

— Просто… оставь меня в покое, — сказала я, и мой голос дрогнул на этих словах.

Сильва посмотрела на меня, странно нахмурившись, но не спросила, с кем я разговариваю.

У меня было дикое желание повернуть назад, оставить Кенто себе и бежать обратно в Ишу. Я могла бы добраться до Кешина, где я родилась. Возможно, мои родители и брат все еще были живы, может быть, они даже помнили меня, хотя меня так долго не было. Я могла бы поселиться там, устроить жизнь для себя и своей дочери. Плести корзины и растить ребенка. Это было дикое желание, к тому же мимолетное. Я никогда не смогла бы быть счастлива там, когда столь много всего осталось незавершенным. Когда так много врагов осталось в живых. На самом деле, все. Кроме того, я была уверена, что Прена Нералис уже подумала о том, что я могу вернуться в дом своего детства. Я знала, что там меня не ждет ничего, кроме короткого удара холодной сталью. И моя дочь умрет вместе со своей матерью. У нее был только один шанс выжить, и я должна им воспользоваться. Я должна верить, что делаю правильный выбор. Единственный выбор.

Я остановилась, чтобы выглянуть с балкона. Я почувствовала, как кто-то нежно сжал мою руку, и вышла из задумчивости, обнаружив рядом с собой Сильву. Она не торопила меня и не спрашивала, действительно ли я хочу пройти через это. Она ничего не говорила, просто стояла рядом со мной, держа меня за руку, пока я не почувствовала, что готова двигаться дальше. Я не думаю, что когда-либо ценила кого-либо из своих друзей так сильно, как ее в тот момент; даже поддержка Джозефа на протяжении всех наших лет в академии не шла ни в какое сравнение с молчаливой компанией Сильвы, когда я боролась со своими сомнениями. Я не знаю, как долго мы стояли там, держась за руки, глядя на город, моя дочь спала у меня на груди. Достаточно долго, чтобы моя решимость окрепла. Достаточно долго, чтобы Сссеракис напомнил мне о пропасти под нашими ногами. Небольшой трепет страха, чтобы подпитать ужас внутри.

Мы двинулись дальше, Сильва снова шла впереди, и я обнаружила, что дворец Ро'шана совершенно пуст. То ли из-за его размеров, то ли из-за того, что там остались только Ранд и ее дети, не знаю. Я была слишком поглощена своими мыслями. В кои-то веки мое любопытство притихло, подавленное ужасным предчувствием, которое я испытывала.

Сильва привела меня в тронный зал, большое открытое помещение, сделанное из того же белого камня, что и весь дворец. В основном оно было пустым, если не считать красной ковровой дорожки, ведущей к трону, на котором легко могли бы разместиться десять таких, как я. Сбоку от трона стоял пожилой мужчина с седыми волосами и каменным лицом, в длинной элегантной синей мантии, отделанной золотом. Я его не знала. Из зала вело несколько дверей, каждая из которых была достаточно высокой, чтобы впустить великана. Независимо от того, в какой из этих дверных проемов я смотрела, я видела окровавленное лицо Изена, смотревшее на меня из теней. Ты, наверно, никогда бы не подумал, что он может выглядеть таким обвиняющим, учитывая то, в каком состоянии его оставил Джозеф, но ему это удалось. Я отвернулась от призраков Изена и обнаружила, что Сильва наблюдает за мной.

— Кто он? — Я ненавидела себя за то, каким слабым и надломленным звучал мой голос.

— Это мой брат, Гол. Он всегда выглядит таким серьезным. Когда я была маленькой, он был еще хуже. Я просто хотела поиграть, но он всегда заставлял нас сначала делать нашу работу. Настоящий надсмотрщик.

— Я прекрасно тебя слышу, Сильва. — Голос Гола соответствовал его суровой внешности: твердый и шершавый, как камень, но в нем чувствовалась странная царственность.

Сильва наклонилась ко мне и прошептала:

— Он гораздо мягче, чем хотел бы признать. Когда мы были маленькими, он приносил нам с Коби сладкую выпечку.

Гол просто наблюдал за нами. У него были пугающие глаза, совершенно серые, без намека на настоящий цвет.

Сильва в последний раз сжала мою руку, затем отпустила и подошла к трону, встав с противоположной стороны от брата. Я чувствовала себя очень одинокой перед этим пустым троном, прижимая к груди спеленатую дочь. Мне захотелось развернуться и убежать. Я всегда плохо переносила одиночество. Я черпаю силу в тех, кто меня окружает, в моих друзьях. Лишенная них я потерянная. Слабая. В тот момент у меня в компании был только ужас. Я стояла там, как вкопанная, и ждала Ранд.

Я все еще ждала, когда в зал проскользнуло чудовище. Я отшатнулась, когда впервые увидела его, прижимая ребенка к груди, и отступила сначала на один шаг, потом на другой. Одна моя рука потянулась к тому месту, где я хранила свой Источник кинемантии, но его там не было. Я привыкла оставлять его дома, спрятанным и безопасным, чтобы меньше было соблазна им воспользоваться. Но теперь все мои инстинкты подсказывали мне, что он нужен для защиты Кенто, хотя я сомневалась, что одного Источника будет достаточно, чтобы причинить вред такому существу. Оно, наверное, было втрое больше Хардта, и это не считая длинного хвоста, волочащегося за ним, так похожего на хвост гарна. Нижняя половина его торса, если это можно так назвать, была покрыта коротким пушком, как у пахта. У него было шесть рук, каждая из которых постоянно двигалась, поворачиваясь то в одну, то в другую сторону. Мне потребовалось некоторое время, чтобы осознать, что на ладони каждой руки было по одному глазу, кошачьему, как у пахта. Я думаю, что больше всего меня напугала голова этого существа. Голова землянина, по большей части, хотя и во много раз крупнее, чем у любого землянина, которого я когда-либо видела, с рыжими волосами, похожими на тлеющие угли костра. Но на этой голове не было глаз, только плоская кожа там, где им полагалось быть. Это существо было отвратительным и завораживающим одновременно, словно в нем слились воедино все расы Оваэриса.

И ты называешь меня чудовищем. Это то, что снится в ночных кошмарах.

Гол и Сильва поклонились, когда существо быстро заскользило к трону. Лишь мгновение спустя я, наконец, поняла, на что смотрю. Чудовище передо мной было Ранд. Должна признаться, что первой мыслью, пришедшей мне в голову, было удивление: как такое существо может быть матерью Сильвы. Затем я упала на колени, охваченная благоговейным страхом и совершенно неуверенная в себе. Я скажу это с уверенностью: никогда не опускайся на колени, каким бы роскошным ни казался ковер под тобой. Это будет больно.

Встань! Не становись на колени перед этой штукой. Мы выше этого.

— Ну, по крайней мере, она знает, как выказывать почтение. — Должна признаться, я почему-то ожидала, что голос Ранд будет звучать как у Сссеракиса, шипящий звук, как будто змея научилась говорить. Напротив, ее голос был глубоким и шелковистым, почти печальным. Она остановилась перед троном, и ее хвост обвился вокруг нее. Руки повернулись в мою сторону, а глаза сфокусировались на мне. Я увидела, как Гол и Сильва выпрямились, хотя никто из них не произнес ни слова. Сильва коротко мне улыбнулась и, признаюсь, это придало мне храбрости. Я поднялась на ноги, злость на свою глупость придала мне сил. Больше я ни перед кем не преклоняла колен: ни перед императором, ни перед богом. Сссеракис был прав. Мы были выше этого!