— Я собираюсь встретиться лицом к лицу со штормом.

Джозеф

Порталомант слишком устал, чтобы вести нас дальше. Смерть безжалостно использовала его, и он так измучен, что мне пришлось запихнуть ему в рот спайстраву. На его коже уже появились признаки отторжения Источника. У него идет кровь из носа и ушей, и у него есть та же особенность, которая проявляется у всех порталомантов, когда они злоупотребляют своей магией. Когда я посмотрел ему в глаза, я увидел все места, где мы побывали сегодня. Я мог видеть весь путь от Джанторроу, где мы начали. За несколько часов мы проехали половину континента Иша, и он слишком устал, чтобы везти нас дальше. Но это и не нужно. Ро'шан висит в небе над нами, огромное чудовище из камня и магии. Эска там, наверху? Или она внизу, в разрушенном городе? Вот вопрос, который только что задала мне Смерть. Я знаю Эску лучше, чем кто-либо другой, так где же она может быть?

Руины. Конечно, она должна быть в руинах. Эска — властолюбивая стерва, всегда такой была. Все Хранители Источников знают, что такое голод, но Эска — единственная, кому это нравится. Несмотря на то, что ее желудок был набит Источниками, ей всегда хотелось большего. Да, она должна быть в руинах, копаясь в останках академии. Копаясь в нашем прошлом.

Почему? Смерть хочет знать, почему. Потому что в академии скрыта магия. Большинство людей не умеют искать магию. Там были секреты, о которых преподаватели не хотели, чтобы кто-то знал. О которых мы знаем только потому, что Эска начала копать и нашла их. Предметы вроде… Я не могу вспомнить. Когда-то я помнил, а потом в голове стало пусто.

Мы уходим, прямо сейчас. Оставляем порталоманта позади и направляемся в город. Даже Смерть выглядит встревоженной при этой мысли, но она не выказывает страха. Тайн, однако, другой. Он продолжает поглядывать на свой щит и что-то бормотать. Я собираюсь подойти чуть поближе и посмотреть, смогу ли я его услышать.

— Это здесь. Это здесь. Это здесь. — Он просто продолжает повторять эти два слова. Что здесь?

Волнение — это одновременно и ужасно, и прекрасно. Я вошла в разрушенный двор, миновала осыпающиеся стены и искореженное черное железо, которое когда-то было воротами, красиво украшенными символами каждой из известных школ источниковедения. Я вытянула руки вперед и напряглась, страх и возбуждение нарастали с каждым шагом. Я знала, что это приближается. Я знала, что это приближается. У меня было такое чувство в животе. Ощущение трепета, как будто мои внутренности были полны извивающихся угрей. Я услышала треск, молния проскочила между двумя каменными плитами, каждая из которых была во много раз больше меня, но болты меня проигнорировали. Так не пойдет. Я была там не для того, чтобы меня игнорировали. Я никогда не была из тех, кого игнорируют. Я была там, чтобы привлечь к себе внимание, заставить молнию ударить в меня и ни в кого другого. Вполне возможно, что я не продумала свои действия до конца.

Я перешагнула через каменную плиту, забрызганную кровью, которая давно засохла и стала коричневой. Молнии по-прежнему описывали дуги вокруг меня. Магия по-прежнему меня игнорировала. Я увидела, как молния вспыхнула глубоко внутри академии, стала бить в каменные блоки и рассыпать искры, пока, наконец, не исчезла с треском рядом с горящим деревом. Я углублялась все дальше и дальше в этот двор, пока не увидела осколки стекла, разбросанные среди битого камня. Тогда я поняла, что стою у дормитория. Он исчез, обрушился внутрь себя, осталась только гигантская груда щебня. Я посмотрела на здание, которого больше не было. Я спала в нем десять лет своей жизни. Я отчетливо помнила, как скрипела моя старая кровать, когда я поворачивалась на левый бок. Я знала царапины на каркасе этой кровати, как те, что я сама туда поставила, так и те, что появились еще до моего появления. Я знала дорогу из комнаты девочек в комнату мальчиков. Я знала каждую скрипучую половицу и каждую темную нишу, где можно было спрятаться. Даже сейчас, спустя годы, я уверена, что могла бы пройти всю дорогу вслепую. От своей кровати до кровати Джозефа. Так много воспоминаний, как хороших, так и плохих. Мне нравится думать, что хороших больше. У меня было тяжелое детство, временами почти мучительное по вине наставников, но мне было тепло, я никогда не голодала и рядом со мной был Джозеф. Настоящий брат, с которым нас связывали узы, более глубокие, чем кровные.

Все исчезло.

От здания, в котором я выросла, остались только потрескавшиеся камни и разбитые стекла. Кровать, на которой я спала, превратилась в искореженный металл, изломанный и немыслимо перекрученный. Половицы и ниши сожжены дотла и погребены. Брат, который был скалой и якорем всю мою жизнь, умер и остался далеко позади.

Все исчезло.

Я почувствовала гнев, а не печаль. Я знаю, что должна была горевать обо всем, что потеряла. Но вместо этого я пришла в ярость из-за всего, что у меня отняли. И я положила весь свой гнев, всю свою ненависть к ногам императора Террелана. Именно туда, где им, черт возьми, и полагалось быть.

Молнию нужно было как-то убедить, и я была как раз в том настроении, чтобы ей помочь. Я хотела почувствовать, как она ударяет в меня. Странно осознавать это сейчас, но я этого хотела, и не только потому, что мне нужно было привлечь ее к себе. Я хотела почувствовать эту боль, этот жар, этот острый укол. Возможно, это было наказание, которого, как я думала, я заслуживала, или, возможно, вид разрушенного до неузнаваемости места, которое я когда-то называла своим домом, вызвал у меня желание страдать от боли так же, как страдали те, кто там погиб. Я не могу сказать наверняка. Я широко раскинула руки и призвала внутренний Источник дугомантии; потирая пальцы друг о друга, я создала крошечные искры молний. И это было то самое приглашение, в котором нуждалась магия вокруг меня.

Я закричала, разрываясь между болью и удовольствием, когда из камней вокруг меня вырвались молнии и ударили в меня.

В созидании была радость, не сравнимая ни с чем, что когда-либо испытывал Маратик, Разрушающий. Он часто говорил об этом своим братьям, но другие Джинны его не понимали. Они утверждали, что роль Ранд заключается в том, чтобы творить, привносить новое. Роль Джиннов заключается в том, чтобы сохранять старое или, по крайней мере, лишь слегка его изменять, чтобы сохранить первоначальное назначение. Снова и снова Маратик пытался выразить свою радость. Он указал на их города, Ро'шан, До'шан, Мо'шан и Уо'шан. Другие Джинны не согласились. Они утверждали, что города были изменены, а гора, способная летать, не была новым творением. Только Ранд могут созидать.