Но вместо подтверждения слов приятеля, Шипов вдруг подскочил и обнял меня.

— Серега, как здорово, что ты снова здесь!.. Пропал, на телефонные звонки не отвечаешь, сообщения игноришь… Я уж испугался, что ты на заочное перевелся. Или, вообще, как Терентьева, на коммерческий, в универ свалил.

— Да фиг дождетесь, — рассмеялся я, аккуратно отстраняя чересчур впечатлительного друга. — Во-первых, у меня бабла столько нет, как у машкиных родителей, чтоб на коммерческий переводиться. Во-вторых, мне и здесь хорошо.

— И все-таки, Серёг, как ты на лекцию незамеченным мимо нас исхитрился проскочить? — не унимался зануда Алик.

— Короче, парни, приятно было с вами поболтать, но у меня дел, вообще-то, выше крыши, — проигнорив паранойю Егорчикова, я хлопнул по плечам обоих ребят. — На работе аврал. Шеф лютует. В институт с боем приходится вырываться. Потому каждый день на занятия срываться у меня вряд ли получится. Но ближе к сессии, по любому, на постоянку подтянусь. Пока же вы, парни, меня не теряйте. Появляться периодически постараюсь. В общем, до встречи как-нибудь…

И не дожидаясь комментариев пришипленных моим напором одногруппников, я быстрым шагом рванул в сторону лестницы.

— Э-э, Серёг, погоди. Нам же по пути, — раздался вслед обиженный витькин голос.

— Серёг, правда, ведь толком даже не поговорили, — вторил ему тут же и недовольный окрик Алика.

Но, не оборачиваясь, я юркнул за поворот и, как сайгак, поскакал по лестнице вниз, широкими прыжками опускаясь за раз на три-четыре ступени, и покрывая таким макаром каждый лестничный марш буквально за три скачка.

В таком ураганном темпе спуск с шестого этажа занял меньше минуты. Но едва я выскочил на широкое крыльцо, как почувствовал уже на своем плече железную хватку знакомой широченной ладони.

— Не так быстро, пацан, — шепнула сзади на ухо пустота митюниным голосом. — Пошли-ка в машину ко мне присядем. Разговор у меня к тебе есть.

— Так-то я спешу очень, — попытался вырваться я.

Но куда там. Невидимка за спиной вцепился в меня, как клещ. К стиснувшей правое плечо ладони добавилась вторая хваталка здоровяка, цапнувшая дополнительно еще и за шиворот моей толстовки. Дабы не устраивать цирковое представление, с беспонтовым маханием руками на глазах выходящих из института студентов (некоторые из которых и так уже начинали удивленно коситься на заговорившего вдруг с пустотой одинокого парня), пришлось уступить требованию невидимки-пленителя.

— Не кипишуй, пацан, на долго не задержу, — пробурчал за спиной здоровяк, когда, спустившись по ступеням высокого крыльца, мы зашагали к припаркованному на углу «рендж роверу». — Ответишь на пару вопросов, и я тебя с ветерком домчу туда, куда так торопишься.

— Да уж как-нибудь обойдусь, — фыркнул я. — Сам себя домчу.

— Дело хозяйское, сам так сам. Залезай, — невидимый конвоир распахнул передо мной дверь своей роскошной тачки. — И душевно тебя прошу: давай без глупостей там.

Пока я устраивался в мягком кожаном кресле, рывком переместившийся на другую сторону здоровяк плюхнулся на водительское сиденье рядом.

В салоне авто маскировка теневого навыка тут же деактивировалась за ненадобностью, и я увидел рядом заросшую недельной щетиной хмурую митюнину физиономию.

— И че еще за вопросы ко мне? — спросил, решительно глянув в зло прищуренные глаза двухметрового громилы. — Я ж там, в сквере, вам с Артем Борисычем все уже рассказал. По полной, считай, отчитался о текущих своих возможностях. И даже наглядно продемонстрировал их в конце.

— Не борзей, пацан, — ухмыльнулся Митюня. — Я не Борисыч, церемониться с тобой не стану. По щам пропишу пару раз, сразу дурь вся из башки вылетит.

— Ща обоссусь от страха.

— Напрасно хорохоришься. Отсюда ты хрен сбежишь. Лизавета экранировала салон от активации любых теневых абилок, в том числе и твоего гребаного таланта.

— Ну надо же как вы с ней заморочились… А Артем Борисович, интересно, в курсе этой вашей самодеятельности?

— Не твоего ума дело.

— Я так и думал.

— Ах ты ж, шкет!.. — правая митюнина рука, превратившись на миг в размытый силуэт, вдруг оказавшись сзади, жестко цапнула меня за основательно отросшую на затылке шевелюру. — Раз по-хорошему не пони…

Не договорив, здоровяк вынужден был замолчать, краем уха уловив щелчок сдвинутого предохранителя, и ощутив тут же уперевшийся под ребро ствол моего готового к бою «глока».

— Митюнь, я давно уже не беспомощный пацан, — конституировал я, сквозь дикую боль в стиснутых волосах упрямо глядя в налитые дурной кровью глаза здоровяка. — И пытаться запугать, или тем более побить меня, чревато смертельным исходом для одного из нас. Прими это, как факт. И имей в виду: в следующий раз сдерживаться я не стану.