— Конечно, — согласился я. — Но сначала, позвольте спросить, как вам Бостон? Должен признаться, я всегда был очарован этим городом.

— О, Бостон прекрасен, — неопределенно ответила она. — Особенно весной, когда все цветет.

— А в каком районе вы живете?

— Недалеко от центра, — она легонько провела пальцами по моему запястью. — Но давайте не будем говорить о Бостоне. Я хочу узнать больше о вас, Уильям. Можно мне называть вас Уильям?

Еще один тревожный сигнал. Любой истинный бостонец с энтузиазмом рассказал бы, живет ли он в Бэк-Бэй, Бикон-Хилл или Кембридже. Ее уклончивый ответ подтверждал мои подозрения.

— Конечно, Элеонора, — я улыбнулся, решив поддержать игру. — Пойдемте на террасу.

Мы поднялись. Я заметил, как Бейкер подмигнул мне, приняв ситуацию за обычный флирт. Прайс также бросил одобрительный взгляд. Ни один из них не подозревал о подставе.

По пути к террасе я предложил Элеоноре руку, и она охотно взяла меня под локоть, прижавшись ближе, чем того требовали приличия.

— Так вы секретарша? Или, может быть, работаете в модной индустрии? — спросил я, разглядывая ее руки.

— О, я… — она на мгновение запнулась. — Я не работаю. У моей семьи достаточно средств.

Еще одна ложь. Ее руки были ухоженными, но на безымянном пальце виднелось небольшое пятно чернил.

Характерное для тех, кто регулярно пользуется перьевой ручкой. А натертая мозоль на среднем пальце выдавала человека, привыкшего подолгу держать карандаш или ручку.

Мы вышли на тихую террасу, освещенную лишь несколькими фонарями и звездным небом. Внизу раскинулся ночной Манхэттен. Море огней, уходящих к горизонту.

— Как красиво, — прошептала Элеонора, но смотрела не на город, а на меня.

— Действительно, — согласился я. — Кстати, как вы познакомились с Ричардом? Он никогда не упоминал о кузине из Бостона.

— Мы… мы выросли вместе, — она сделала шаг ближе. — Наши матери родные сестры.

Я мысленно перебирал факты о Ван Дорене, известные мне из случайных разговоров и файлов «Харрисон Партнеры». Да, точно.

Его мать была единственным ребенком в семье. У нее не могло быть сестры.

— Интересно, — кивнул я, делая вид, что впечатлен. — Должно быть, у вас много общих воспоминаний.

— Конечно, — она едва заметно провела языком по нижней губе. — Но я не хочу говорить о прошлом. Мне интереснее… настоящее.

С этими словами она положила руку мне на грудь, глядя прямо в глаза. Ее намерения не оставляли простора для воображения.

— Вы очень прямолинейны, Элеонора, — заметил я.

— Жизнь слишком коротка для полутонов, — она придвинулась еще ближе. — Особенно когда встречаешь такого… многообещающего мужчину.

Я аккуратно взял девушку за руку:

— Прежде чем мы продолжим этот очаровательный вечер, я должен кое-что спросить.

— Да? — она наклонила голову, играя роль заинтересованной собеседницы.

— Сколько вам заплатил Ван Дорен за то, чтобы скомпрометировать меня?

Элеонора застыла, ее глаза расширились:

— Я не понимаю, о чем вы…

— Думаю, понимаете, — мягко перебил я. — Вы не кузина Ван Дорена. Его мать была единственным ребенком в семье. Вы путаете его имя, называя Чарльзом вместо Ричарда. Вы утверждаете, что не работаете, но у вас чернильное пятно на пальце и мозоль от письма. И вы явно не из Бостона. Ваш акцент выдает уроженку Нью-Йорка, возможно, Бруклина.

Ее лицо изменилось, холодная расчетливость сменила наигранную страсть:

— Вы очень наблюдательны, мистер Стерлинг.

— Это часть моей работы, — я улыбнулся. — Анализировать детали и находить несоответствия. Так сколько?

— Пятьдесят долларов, — призналась она с неожиданной прямотой. — И еще пятьдесят, если все пройдет успешно.

— Успешно? — я приподнял бровь. — И что же считается успехом в этом маленьком спектакле?

— Мистер Харрисон должен был «случайно» зайти сюда через, — она посмотрела на изящные часики на запястье, — примерно десять минут. И застать нас в компрометирующей ситуации.

Вот оно что. План прост и жесток.

Харрисон, известный консерватизмом и щепетильностью в вопросах морали, должен был застать новоиспеченного младшего аналитика в объятиях неизвестной женщины на открытой террасе клуба.

В лучшем случае — серьезный выговор. В худшем — потеря доверия или даже увольнение. Изящный план, если бы не одно но.

— Сомневаюсь, что мистер Харрисон действительно придет, — сказал я. — Ван Дорен не настолько влиятелен, чтобы заставить главу фирмы приехать в клуб поздним вечером.