Шрифт:
— Тогда давайте с тем самым кленовым сиропом из Вермонта, который у вас есть, — добавила я, — и самую большую кружку кофе, которую сможете принести.
Официантка записала заказ и скрылась в кухне.
Мама заполнила паузу светской беседой, пожаловавшись на новую обивку сидений в поезде, на затянувшийся ремонт на их участке шоссе и на то, что ей пришлось сменить врача, который ничего не знает о её лекарствах. Мама была мастером жалоб. Она делала это с большим энтузиазмом и завидным постоянством, а папа за столько лет научился просто кивать и слушать.
Она была полной противоположностью своей сестры. Две стороны одной монеты: одна уставшая от всего нового, другая вечно жаждущая перемен.
А мой желудок тем временем сводило узлом, потому что рано или поздно они спросят о работе.
И вот…
— Ну, — сказал папа, — как там твои книжки?
Слишком рано. Это прозвучало слишком рано.
— Я… эм…
Официантка принесла еду, и мои родители тут же отвлеклись, обсуждая, что, наверное, на кухне сменился повар, потому что яйца у мамы были приготовлены не так, как она помнила. Я ковыряла свои вафли с черникой, которые казались вполне нормальными, особенно с щедрой порцией кленового сиропа из Вермонта.
Они расспросили меня, как дела в квартире, а я спросила папу о его «птичьем кондоминиуме» — конструкции из скворечников, сложенных так, будто это дизайнерский курорт для пернатых. Я предупреждала его, что если он построит это чудо архитектуры, его захватят голуби. Он не верил. Пока, разумеется, не оказался по уши в голубях.
Когда мы доели, мама пошла в туалет, а папа подвинул стул ближе ко мне и незаметно украл последний кусочек моей вафли.
— Ты же знаешь, что мама не всерьез, — сказал он. — Когда говорит, что ты выглядишь усталой.
Я покрутила в пальцах масляный нож и посмотрелась в его отполированную поверхность. Кто угодно сразу бы понял, что мы с родителями одной крови — у меня был тот же красноватый нос, что и у папы, те же мягкие карие глаза, а вот хмурый взгляд достался мне от мамы. От тёти Аналии я, кажется, не унаследовала ничего. Может, поэтому я всегда так старалась быть на неё похожей.
— Я же не выгляжу так уж плохо, да?
— Нет! — быстро ответил он, закалённый годами общения с мамой, которая сама не раз ставила его в такие ловушки. — Конечно, нет. Я же сказал. На самом деле, ты выглядишь счастливой. Довольной. На работе что-то хорошее произошло?
Я склонила голову набок, решая, как ответить. Наверное, сейчас самое время сказать.
— Вообще-то… я уволилась.
Папа уставился на меня с открытым ртом. Поморгав, он выдавил:
— Эм… у тебя есть другое предложение?
— Нет.
— Тогда…
— Да. — Я отвела взгляд. — Я знаю, что это было глупо, но… этим летом я вдруг поняла, что несчастна. Уже давно. И хоть это было не самое разумное решение, когда я отнесла заявление, у меня словно узел в груди развязался. Я почувствовала облегчение.
Я снова посмотрела на него, надеясь, что он поймёт, даже несмотря на то, что сам никогда ничего не бросал.
Он молчал с полминуты. Это мне в нём и нравилось — он был добрым и терпеливым. Полной противоположностью мамы, которая была громкой, резкой и напористой. Именно поэтому я всегда рассказывала о важных вещах сначала папе, чтобы смягчить удар для мамы.
— Думаю, — наконец сказал он, подбирая слова, — что ничто не длится вечно. Ни хорошее, ни плохое. Так что просто найди то, что делает тебя счастливой, и делай это, пока можешь.
Я отложила нож и положила салфетку на тарелку.
— А если не найду?
— Может, и не найдёшь, — ответил он. — А может, и найдёшь. Кто знает, что ждёт впереди, милая.
Он потрепал меня по голове, как в детстве, и подмигнул.
— Только не думай об этом слишком много, ладно? У тебя есть сбережения…
— И я могу продать квартиру тёти, — тихо добавила я.
Его брови взлетели вверх.
— Ты уверена?
Я кивнула. Я думала об этом уже давно.
— Я не хочу жить там вечно. Это слишком… близко к ней. Я устала жить в прошлом.
В буквальном смысле тоже.
Папа пожал плечами и откинулся на спинку стула.
— Ну вот и всё. А если тебе что-то понадобится, мы с мамой всегда рядом…
— Ах! Любимая! — воскликнул он, осознав, что мама стоит прямо за нами и, вероятно, слышала наш разговор. — Как… хаха… как давно ты тут?
Она возвышалась над нами, сверля меня своим острым взглядом. О нет.
— Достаточно долго, — загадочно ответила она.
Мы с папой переглянулись — негласный соглашение о том, что если мама решит кого-то из нас прикопать, второй выкопает тело.