Мне сообщили об этом на второй день в больнице, куда меня доставили с отравлением угарным газом.

Врачи сказали, что мне повезло. Я могла бы впасть в кому. Но это «везение» мало что значило, ведь, лежа в больничной палате, я чувствовала, как жизнь рушится по кирпичикам. Посетителей мне не разрешали. Никто из родных даже не знал, что я тут. Впрочем, кого бы это волновало?

Неделя в больнице пролетела как в тумане. Скудное питание, редкие переписки с Аней — вот и всё, что помогало мне не утонуть в отчаянии. Конечно, я не рассказала ей правду. Сказала, что у меня обострился аппендицит, чтобы не заставлять её чувствовать вину за невозможность меня приютить.

Аня между делом упоминала, что Артём всё ещё крутится у универа, а его появление странным образом совпадает с окончанием наших пар. Она уверяет, что это судьба. Но если та и существует, то почему она выбрала меня для своих худших экспериментов?

Через полторы недели меня всё-таки выписывают. Медсёстры, знавшие о моём положении, провожают меня сочувствующими взглядами. В руках лишь рюкзак с минимумом вещей, а в душе — полный вакуум.

На улице дует холодный ветер, а моя тонкая футболка — отвратительная защита от ветра. Над головой серое небо, под ногами мокрый асфальт, а в руках всего лишь один потрепанный рюкзак с минимумом вещей для выживания. В эту секунду мне искренне захотелось достать дурацкие тетради по истории и разорвать их в клочья. Чтобы хоть как-то выплеснуть все то, что на душе.

Не зная, что делать дальше, понуро бреду вдоль тротуара, судорожно размышляя, к каким из родственников можно нагрянуть без приглашения. Ведь у меня даже их номеров нет, поскольку все, кто живёт лучше моих родителей, автоматически заносились ими в черный список. Возвращаться туда, где раньше была моя квартира, смысла не видела. Разве может меня ждать там что-то, кроме запаха гари и безнадежности?

Пока шла, успела набрать в кроссовки воды, поскольку совершенно не замечала луж, что успели собраться за дождливую ночь. Я вообще мало что замечала. И, наверное, это стало моей ошибкой.

На этот раз не было скрипа шин или чего-то подобного. Лишь волна резкого холода, обрушившегося со стороны проезжей части и удаляющийся гогот каких-то малолетних хулиганов, звучащий сквозь опущенное окно старой девятки. Всего мгновение, и вот я вся мокрая стою задрав голову к небесам, одними губами вопрошая: "за что?"

Я продолжаю идти на автомате. В какой-то момент слышу позади повторное гудение двигателя. В момент, когда на мои плечи падает чей-то пиджак, я, кажется, теряюсь ещё больше. Даже слегка приседаю от неожиданности.

– Ты, смотрю, не упускаешь ни единой возможности влипнуть в неприятности, – голос Артема кажется ненастоящим, словно вырванным из кусочка сна, некогда забытого.

– Ну, если возможность есть, то почему ей не воспользоваться? – флегматично отзываюсь, еле выдавливая эти слова дрожащими губами.

Руки Артема, лежащие на моих плечах поверх его пиджака, обжигают, даря долгожданное тепло, разгоняя кровь по венам.

– Ещё ни одна девчонка так быстро не мокла при встрече со мной. Бьешь рекорды, – повернувшись, я натыкаюсь на его внимательный взгляд, застывший где-то на уровне моих дрожащих губ. Но видится в нем не бессовестная похоть, которой я так тщательно избегаю, а тревога. – Есть во что переодеться?

Смешок вырывается механически. Во что? Лучше бы спросил где…

– Понял, – сказал он, не дожидаясь ответа. – Пойдём, у меня есть идея.

Артем берет меня за руку и ведет к своей машине. В голове кружатся вопросы, но я отмахиваюсь от них. В тот момент мне важно только одно: я не одна, и хотя бы на какое-то время знаю, куда иду.

Иногда даже такое крохотное чувство комфорта стоит того, чтобы забыть обо всём и поверить в судьбу.

– Так теплее? – подставив ладонь к приборной панели, спрашивает Артем, все так же внимательно наблюдая за мной.

– Да, спасибо, – уже более ровным тоном отзываюсь, неотрывно следя за его красивой мужественной рукой, что только что заботливо прибавила печку на полную мощность.

Ему, наверное, и самому сейчас жарко.

Эта мысль почему-то вызывает прилив смущения и я, наконец, поднимаю голову. Но смотрю не в глаза…

На этот раз его внешний вид не кажется излишне вычурным или чужеродным. Наверное, сегодня я впервые смотрю на него, как на других, и вижу перед собой обычного человека. Его рубашка чуть намокла у плечей из-за соприкосновения со мной и облепила крепкие плечи. Тонкая прядь волос свисала надо лбом, выбившись из прически, вызывая единственное желание — поправить ее.

И я действительно тянусь к нему. Неосознанно, рефлекторно, забывая обо всем на свете.

– Что ты делаешь? – он перехватывает мою кисть, поймав мой взгляд в капкан. Его голос тих и нежен, в нем едва слышится смех, но не тот от которого хочется сбежать и спрятаться.

– Ничего, – очнувшись будто ото сна, отдергивая руку, но у меня не выходит.

Крепкие пальцы Артема не собираются отпускать. В этот момент я и сама не уверена, что хочу вырываться. Магнетизм этого парня сравним с гипнотической мелодией укротителя змей, что своими незамысловатыми действиями и уловками заставляют гибкое тело извиваться так, как сам того пожелают.