Адам, улыбаясь через силу, потянул ведро себе. Часть воды перебросило за металлические стенки, намочив носки ботинок. Кончики пальцев мгновенно напитались сыростью.

— Я, кстати, видел вас в церкви.

Неля сглотнула и затопталась на месте. Глаза её робко метались от лица Адама к ведру в его руках. Сердце Лоуренса забилось быстрее от этого зрелища. Это было так очаровательно! Чувство тихого восторга всё ещё казалось новым, и Адам ловил себя на мысли, что ему мало это видеть. Ему хотелось наблюдать каждую эмоцию нареченной.

Нервно топчась на месте, Неля неуверенно заговорила:

— Я не хотела опаздывать. Я вообще никогда не опаздываю! Клянусь, коза умудрилась развязать верёвку и…

Теперь она звучала не зло и обиженно, а смущенно и сконфуженно. Прямо как ученик, прогулявший занятие. Невольно Адам мысленно вернулся с юности в семинарии. Ещё никогда ностальгия не ощущалась настолько приятно.

— О, не беспокойтесь. Мне главное, что вы пришли. Кстати, может, перейдем на «ты»? Меня зовут Адам Лоуренс. Рад буду помочь в любое время дня и ночи.

Его фамилия заставила кровь схлынуть с лица ещё сильнее. Теперь испуганная ученица превратилась в запуганную. Мысленно Адам снова прикусил язык, вспомнив, что сначала в головах окружающих идут неприятные ассоциации, а потом уже люди. Уравнение вышло простым: грозная отцовская слава — сам отец — и лишь потом, в самую последнюю очередь, сам человек, прятавшийся под фамилией.

— Это может прозвучать глупо, но я не тот Лоуренс, о котором говорят. — Адам пытался говорить тихо, точно передавая страшный секрет. — Я глуповат, мягкосердечен и ведом. Правда, нелепо?

Отчасти он соврал, а отчасти сказал сущую правду. Время растянулось и не без робости Адам начал ждать. В идеале он надеялся на веселый смешок, робкую улыбку или веселый огонёк в глазах. Неля никак не реагировала. Она продолжала идти рядом, коса глядя исключительно на своё ведро.

Адам не страдал застенчивостью или лишней скромностью, но прямо сейчас ему хотелось уйти под землю и больше никогда не появляться. В голове начала пульсировать боль, перекрывая вопрос: «и что мне делать дальше?».

В горле точно засела лягушка. И что она могла думать о нём? Каким видела после этого признания?

— Точнее, люди говорят, что я совсем не похож на отца. — Адам быстро закашлялся, хватаясь за остатки невозмутимости. Срочно требовалось выдать более смешную шутку, чтобы спасти крошечные осколки собственной репутации. — Некоторые даже думали, что я — приемный ребёнок.

Неля даже не попыталась улыбнуться, когда другие, слыша это признание, выдавливали хотя бы вежливые улыбки.

«Просто заткнись!» — приказал себе Адам, но в тот же момент печать молчания снова слетела с губ.

— Так как тебя зовут?

Нести объёмное ведро оказалось не так сложно, как пытаться целенаправленно кого-нибудь очаровать. Движение ног заставляло быстрее течь кровь, а та разгоняла стыд, сбившийся клубами у самых щёк.

Неля всё ещё молчала и Адам неловко улыбнулся. В груди его всё горело. Её игнорирование и губы, так упрямо сжатые вместе, подливали масло во внутренний огонь. Теперь она напоминала не испуганного зверёныша, а уставшего от чужого внимания.

— Краса моя, я не собираюсь тебя есть! Пожалуйста, скажи мне хоть что-нибудь!

Смертельная бледность её лица сменилась смущенным пунцовым налётом. «Красивая…» — подумал Адам, всё ещё находясь во власти странного девичьего очарования.

— Уверена, староста уже всё обо мне рассказал. — Отозвалась Неля и теперь в её голосе звучала откровенная неприязнь.

Мысленно Адам усмехнулся и покачал головой. Это «всё», за которым прятался вполне очевидный намёк, при любом другом инквизиторе мог стать спусковым крючком для нового судебного дела. На памяти Лоруенса некоторые страшные и довольно бессмысленные дела рождались из слов, куда более невинных.

Собственная непохожесть на коллег, и на отца в частности, в очередной раз повысила самооценку. Жаль только, что Неля этого не знала. Адам склонил голову вбок и невольно умилился искреннему непониманию устройства мира. Жизнь в отдаленном уголке страны совсем притупила осторожность, превратив потенциально дикое животное в ручного котёнка.

Отмеченные оспой щеки покраснели опять, и Адам резко отвернулся, поймав себя на мысли — он слишком явно на неё пялится.