– Её уже сжирала инфекция. Я просто поставил точку.

– Ты дал ей слишком лёгкую смерть!
– Вскричал отец, поддавшись вперёд.
– Она не искупила страданиями грех колдовства! И, хуже того, тебя заметили. Ты хоть подумал, что теперь будут говорить обо мне? Что я вырастил мягкотелых простофиль, которые не способны совершить благое дело?!

Адам не спрашивал имени девушки. Он вообще о ней не интересовался. Даже возраст узнал случайно, подслушав разговор двух коллег инквизиторов. Тем не менее, замученное пытками лицо Адам проигнорировать не сумел. Отчасти сердцем властвовала вина. Адам не успел прекратить ужасные пытки и не нашёл причины для оправдания несчастной души. Отчасти Адам чудовищно устал. Устал от запаха тухлой крови, эха измученных криков и всего остального.

– Я не вижу ничего благого. Она уже была обречена.

Ему стоило помолчать, заткнуться и сделать вид, что ничего не произошло, но язык сам бился о нёбо и выдалбливал слоги, которые собирались в слова. Отец шумно задышал.

– Она отродье тёмных сил!

– Она стала калекой и мучилась от воспалений!

– Так в этом и весь смысл, кретин! Или в инквизиции тебя не учили – лишь страдания очищают душу и толкают ведьму ближе к признанию!

– Ты бы так говорил, если чувствовал то же самое?!

Длинная, чудовищная минута тишина начала растянулась почти до бесконечности. Колени Адама дрожали, сердце билось сильнее от кипящего гнева. Адам часто злился, но ещё никогда злость не выливалась так обильно, особенно при отце. Родитель испытывал схожие чувства. Он дрожал, дёргал пальцами и кривил губы.

– Ты хоть понимаешь, что твоя слабость бросает тень на всю нашу систему? Твоя слабость бросает тень на меня, на твою мать, на твоего брата! Ты хоть понимаешь, что обрекаешь всех нас? – отец зашипел.
– Кем ты себя возомнил, верша правосудие?

– Так сострадание – это слабость?– Адам шумно втянул носом воздух. Лёгкая прохлада чуть умерила пыл. – Хорошо. Я понял.

Адам не мог предвидеть того, как родитель резко бросится к нему. Всё случилось быстро: Адам моргнул, а его затылок уже больно ударился о полую деревянную панель. Спину потянуло вверх, а носки обуви наоборот обвисли вниз. Отец прижал его к стенке так легко, как коллекционер насекомых прижимает бабочек к картонной подложке.

Впервые сын увидел глаза. Крупные, карие от природы, но красные от всепоглощающего гнева. Страх дыхнул в лицо. Впервые Адам пожалел обо всём, что он сказал.

– Так кем ты себя возомнил щенок? Ты действительно думал, что Всевышний оставит твой проступок без внимания?

В нос ударил кислый запах. Накануне отец хорошо отобедал квашеной капустой и вяленым мясом. Жаль, что запахом изо рта нельзя было убивать. Окажись у Адама такая возможность, он бы мгновенно ею воспользовался. Стена всё сильнее давила на спину.

Перед глазами заплясали круги. Адаму показалось, что он смотрит через призму воды. Разноцветные точки заплясали в глазах, как листья, опавшие в воду. Суровое лицо отца пошло кругами.

– Ты...кхе ... убьешь своего сына?

Насмешливый вопрос послужил своеобразной пощёчиной. Адам вздохнул полной грудью, когда отцовские руки упали с шеи. Земля резко стукнулась о стопы. Или они стукнулись о землю? В любом случае, голова Адама шла кругом.

– Убью своего сына?
– Отец резко отошёл назад.
– Нет. Нельзя убить то, что давно мертво.

В ушах кипела кровь и слова родителя потонули в этом шуме. Мысли тоже были неустойчивы. Адам думал то о гусеницах, то о своей судьбе, то о предстоящем наказании. Его, любимого ребёнка, никогда не пороли даже за самые тяжёлые провинности.

"Всё бывает впервые " - мрачно подумал Адам, в красках представив, как его выведут на площадь и перед всей конторой от души побьют мокрыми палками.

Отец вернулся к столу, сел за большое кресло и вынул пергамент.

– Да. Точно. Мой первенец мёртв. Хочешь потакать злу? Отлично, не буду мешать. Веришь в силу своей любви и сострадания? Что ж, я дам тебе такую возможность. Адам, с этого момента ты лишаешься всех своих званий и достижений. Я лишаю тебя и наследства. От меня ты не получишь даже ломанного гроша.

С каждой секундой слова отца становились все фантастичнее и фантастичнее. Адам не узнавал этого голоса. Он звучал так, будто в одно мгновение отец просто взял и разорвал все существующие между ними связи.

– Что ты имеешь ввиду?

– Я тебя упустил.
– Отец покачал головой.
– Родня по матери, жизнь в столице. Ты мог нахвататься этого либерального мусора где угодно. Но я исправлю. Повторяю: все твои достижения при церкви аннулированы. Больше ты не имеешь права использовать статус ведьмолова или инквизитора. Ты будешь священником в маленьком городе. Отныне всей твоей работой будут ведение летописи, отпевание, заключение браков и крещение. Никаких ведьм, никаких перспектив. Лишь скучное, убогое существованием среди дегенератов и деревенщин. Ты ведь этого желал, Адам?