– Мы по ним будем прыгать? – вырвалось у Джейн. Она бы и попрыгала – её сейчас не смущало даже то, что вода, только что вышедшая из недр, очень вряд ли будет тёплой, скорее – нестерпимо ледяной. Хассинельг шёл вдоль русла, что-то высматривая, и вскоре остановился – тут среди огрызков трёхметровых деревьев-валунов уже проросли маленькие, с кулак, но их можно было и перешагнуть. Дальше начинался гравий, сантиметров на десять прикрытый замедлившимся потоком. Страж огляделся по сторонам, пощупал камешки посохом, отошёл на десяток шагов и принялся рыть яму-«кострище», трамбуя сыпучие стенки. Как уже видела Джейн, «трамбовка» осыпалась, стоило путникам свернуть лагерь, - даже углубления не оставалось.

– Не голодна? – отрывисто спросил Хассек, укладывая колышки поперёк ямы. – Тогда иди купаться.

Он распоясался, сбросил кожаную рубаху, заглянул во флягу, куда ещё с утра накрошил чуть не доверху грибных очистков. Пахло оттуда так, что вышибало слезу.

– Ты чего? – удивлённо посмотрел Хассек на Джейн, держащую свою рубаху под мышкой и озадаченно смотрящую то на ручеёк ей по щиколотку, то на дальний водопад.

– А где купаться? Тут я не помещусь…

Хассинельг пару мгновений молча на неё смотрел, потом сбросил остатки одежды и, зажав в хвостовой клешне «мешок»-«кастрюлю», пошёл к ручью. Белая вспышка – и посох на метр ушёл в гравий. Натужное шипение, рывок – и гору камешков вместе с чем-то шевелящимся вывернуло на берег. Пара секунд – и вода в длинной яме очистилась. Хассек, набрав полный бурдюк, подвесил его над ямой и опустил в него «термоэлемент».

– Скинь одежду и купайся, - устало сказал он, выбирая из груды камней какие-то корешки. Джейн смущённо уставилась в землю. «Даже проголодался, пока со мной возился. Вон, корни прямо сырыми грызёт…»

Первый шаг в воду – и ступни обожгло холодом. Сегодня и так-то похолодало, а ждать тепла от родниковой воды… Джейн стиснула зубы и соскользнула в яму-«ванну». «Лучше мыться льдом, чем вообще не мыться!»

Она, задержав дыхание, села на корточки, окунулась по самую шею, очень пожалела, что тут нет хотя бы пучка травы, - мыться листьями местных деревьев мог бы разве что сааг-туул с его бронёй… Озноб быстро ушёл, зато вода загорелась холодной зеленью. Джейн высунулась из ямы, - ручей был ни при чём. Это она сама светилась и «фонила» - по всему телу из-под кожи проступила ирренциевая «сетка». «Эффект Черенкова,» - мрачно подумала Джейн, снова погружаясь в «ванну». «Одно непонятно – почему я ещё жива. Или это всё – предсмертный бред?»

Бред или не бред, а в кои-то веки промыть волосы и оттереть от кожи все «напластования» - это дорогого стоило. Ещё один источник «черенковского свечения» ушёл купаться к водопаду, оставив над Джейн и лагерем длинный световой купол. Хассек светился ярче – это успокаивало, хотя бы ему «ходячий излучатель» навредить не мог.

Выныривая из ямы, Джейн вдруг сообразила, что лезть чистой в грязную одежду – негоже… но и голышом как-то неудобно. «Листья!» - осенило её; минуту спустя, уже в юбочке и нагруднике из частей подстилки, собранных на ремешок от неё же, Джейн вышла к «кострищу». Неподалёку с двух колышков, вбитых в скалу, свисали две кожаные рубахи, пахнущие тем же кислым составом, что недавно бултыхался во фляге. Хассек сидел у «котла», из которого торчали комья пёстрой ткани, - рубахи, штаны, повязки… только по цвету и можно было опознать эти тугие свёртки. Из них шли мелкие пузырьки, и временами вырывался сгусток мути.

– Скоро пойду полоскать, - сказал довольный Хассек. – А ты пока пособирай корешки. И грибы – на деревьях у воды их много. И вот ещё…

Он показал ей круглый клубень размером с кулак; к нему с боков прирастали мелкие – так же покрытые чёрной бугристой кожурой.

– Если увидишь такое – тоже прихвати. Это не едят, но хорошо для стирки.

– Ага, - Джейн подхватила пустой жёлтый мешок. Напихать туда можно было много, и от выступов-шипов гзеш не рвался, а рвался, так запаивался на «термоэлементе», - девушка думала, что сармату, который это изобрёл, очень не хватало на Равнине нормальных, прочных, ни с кого не содранных материалов…

…Под словом «полоскать» Хассек имел в виду «уложить в воду, привязав к придавленным колышкам, и так оставить». Джейн смотрела на свою рубаху и радовалась, что никаких «индейских штучек» там нет. Почему не отрывались «цацки» с кожаной накидки стража – она полоскалась вместе со всем остальным – понять было сложно. Может, нить, которой их пришили, ещё недостаточно размокла – или, наоборот, узлы затягивались туже при разбухании…

– Ноги целы? – первым делом спросил Хассинельг, когда Джейн притащила мешок. Он срезал ещё пару листьев, на них собранное и ссыпали.

– Целы, - Джейн с тоской покосилась на сапоги, подаренные Руниеном. Без обмоток-портянок лезть в обувь не стоило, - а она, оттёртая от пахучей кислой жижи жёсткими листьями, казалась такой удобной и родной…

– Сварю еды, - Хассек уже крошил в воду засушенные полосы утреннего варева. – А ты начни перебирать, чего принесла. Чёрные корни просто откладывай. А грибы сразу чисть. Насушим плёнок, а то я все извёл.

Он кивнул на матово блестящие сапоги и чистейшие – по крайней мере, издалека и сквозь быструю воду – кожаные рубахи.

– Часто таким делом не займёшься – тут полдня надо. Но мы завтра будем в Омтурру – а Скогнам по нраву чистые гости.

Джейн ошалело на него уставилась.

– Если бы не Омтурру, ты б ещё месяц одежду не стирал?!

«И не мылся» она добавлять не стала – с этим существом ей предстояло ещё долго делить дорогу, пищу и привычки.

– Так никто и не пачкался особо, - удивился в свою очередь Хассек. – Так, где-то кровь не оттёрли, у кого-то жир из кожи сочится…

Джейн, вспыхнув, вытерла листом мокрую шею. От забега по деревьям-валунам и заглядывания в каждую расселину, и правда, «сочилось».