Огнелюбка, разметав до утра последние споры, затерялась среди камней сухими волокнами. Её уже подъедали какие-то местные моллюски. Джейн после тренировки долго наблюдала за таким – гребнистый шарик на втяжных щупальцах притворялся камнем при любом шевелении грунта, но стоило щупальцу коснуться сухой травинки – и она мгновенно исчезала в раковине. Джейн попробовала покормить «зверушку» с руки и едва не порезала палец – с такой силой «моллюск» дёрнул пучок волокон на себя. Подув на слегка оцарапанную кожу, она оглянулась на Хассинельга. Тот уже оделся, подобрал вещи и теперь тщательно проверял все шнурки и подвески.

– Ещё Сфен – и мы у стен Омтурру, - пояснил он. – Собирайся!

Джейн, проникнувшись моментом, расчесала красные лохмы, как могла. У неё давно вошло в привычку заматывать их полосой ткани, собирая в очень рыхлую косу, - так меньше колтунов приходилось распутывать по утрам. Волосы выросли до лопаток и останавливаться на этом не собирались. Джейн полезла было в сумку за бусами, зацепила что-то острое, вытряхнула всё вон, облизывая кровоточащий палец. Хассинельг радостно ухмыльнулся.

– Говорил же – годный будет нож! Теперь ему бы рукоять и ножны…

– И на шею его не вешать, - Джейн угрюмо смотрела на ярко-оранжевый кинжал с волнистым лезвием. «Микрофламберг,» - зуб незаметно дорос (и где брал материал?! Жрал кого-то по ночам?..) до длины в десять пальцев. Хассинельг осторожно забрал его у Джейн, соорудил свёрток из мятого и порванного листа – остатков подстилки – и снова положил в сумку.

– А бусины ни во что не превращаются… - девушка хотела рассмотреть их получше, но разворачивать обмотанный ими «зуб» не решилась.

То, что было заколками… похоже, в палец впилось именно оно – часть, захватывающая волосы, незаметно стала набором тонких загнутых когтей, будто, и правда, «позаимствованных» у дейнониха. «Когти» почернели, верх с вырезанными фигурками покрылся чёрными прожилками. В глазах одной из фигурок Джейн померещился зеленоватый блеск.

– А вот это тебе, как лучевику… - Хассинельг смотрел на заколки сквозь навершие посоха и выразительно морщился. – Или само уйдёт, или… придётся отдать Пустоте. Вещь враждебной стихии, видишь?

Джейн пожала плечами.

– Тут тебе виднее… Эй! Что с моей банданой?!

Она думала, что развернуть ткань мешают какие-нибудь прилипшие волокна – или проросшая где не надо огнелюбка… но, похоже, пророс именно скирлин. Хассек отобрал бандану, очень бережно развернул, - с одной стороны свисали прозрачные корешки в полсантиметра длиной, с другой проросли микроскопические резные листья – копия кленовых.

– Зелёная трава! С Хесса такой не видел… - изумился Хассинельг, укладывая бандану на другой лист из подстилки и всё вместе скручивая в трубку. – Вот тут оставлю дырочку… Джейн, ты… в общем, эту штуку надо бы поливать. Чуть-чуть, по две-три капли. И разворачивать на привалах, чтобы продышалась.

– Ёлкин корень… - пробормотала Джейн, глядя на по-прежнему чёткую роспись Себастьена Марсье. Листики проросли и рядом с ней, но не закрыли ни одной черты – она как будто оказалась на пластинке… коры?

– А потом чего? Она… так и прорастёт? Травой или ещё чем? А как же металл с неба, и кислота, и прочий ваш климат?

Хассинельг неопределённо махнул хвостом.

– Где-то её посадить бы, чтобы сразу никто не сожрал… Ты подстилку брось, мы под Омтурру новых листьев нарежем. Эти уже рассыпаются.

…Это всё ещё был Сфен Земли – вот только гравий под ногами постепенно перестал елозить, а потом между его вкраплениями проступила тёмно-серая глина. Долина уходила под уклон, и поверхность покрывалась бороздами сухих русел – тут был сток всех дождей… судя по «керамическому» звону глины и чёрному дну каждого углубления, металл стекал здесь же. Вдалеке виднелись оплывшие, растрескавшиеся плато, а за ними – что-то серебристое, подвижное и бесконечное. Жёлтые стены с угловыми башнями – искусственное сооружение на берегу реки – Джейн заметила не сразу.

– Омтурру, - негромко сказал Хассинельг и крепко взял её за плечо. – Обижайся или нет, но здесь говорю я. Если только тебя не спросят прямо. Но это навряд ли, раз ты ученица.

Джейн пожала плечами. «Тебе объяснять разумным выдрам, почему их друзья перебили их сородичей. А ты, страж, ничего не сделал. В общем… у нас пять перемещений на сегодня. Как-нибудь смоемся.»

Город стоял на пологом склоне – прямо на пути сезонных ручьёв, будто специально воткнули. Ещё десяток шагов – и Джейн увидела, что в стене для них проделаны прикрытые «воротца». И что одно из «русел», двойное, странно узкое, выбито в глине для повозок – а вокруг него тут и там натыканы шипы Джейн по пояс. Это были чьи-то кости – или огромные, местами чёрные от нагара, или мелкие «зубцы» на «острие» из глины, - любой проезд, кроме единственной извилистой тропы, был закрыт.

– Стой! – Хассинельг остановился у первого неровного ряда шипов. Здесь они были воткнуты редко – путники легко прошли бы – но Джейн уже чувствовала, что со стен из плитняка, вот из-под того навеса из не пойми чего, на неё таращатся. И, может, даже что-то заряжают.

Страж медленно поднял посох, зажёг белым огнём. Тёплый, но не обжигающий факел вытянулся вверх на десяток метров. Хассинельг стоял так вторую минуту, прежде чем со стены пронзительно засвистела местная флейта, и вторая подхватила мотив птичьим клёкотом.