— Что насчет твоего отца, Люсия?

— Он влез в долги. Он пытался спасти мою мать, но она все равно умерла. — Мой голос дрожит, а его лицо немного смягчается. Я продолжаю, когда вижу, что он снова там, где мне нужно. — Она умерла шесть месяцев назад от редкого заболевания сердца, и наша страховка не покрыла ее лечение.

Все это правда, и он может это проверить, если ему нужно. Если он также захочет проверить папу, то увидит то же самое, что потрясло меня, когда выяснилось, что мой отец был по уши в долгах.

— Эта работа поможет ему. Я делаю это, чтобы помочь ему.

Его взгляд становится острым, затем падает на мою грудь и скользит вниз к плоской поверхности моего живота.

Когда он отодвигает мой стул и медленно обходит меня, снова подходя слишком близко, чтобы чувствовать себя комфортно, я думаю, что, возможно, я прошла это испытание — может быть...

Сильные пальцы прижимаются к моей пояснице, и у меня перехватывает дыхание. Его прикосновение плавное и доминирующее в равной степени, и я представляю, что он был бы таким же, если бы я была в его постели.

Его пальцы скользят по моей заднице и порхают по моим щекам. Затем его стена груди прижимается к моей спине, а его пальцы движутся к моему животу, поглаживая там кожу.

— Ты принимаешь таблетки, Bonita? — его хриплый шепот ласкает мою кожу, заставляя порхать бабочек в моем животе.

— Я делаю уколы.

— Когда ты сделала последний? — Его пальцы порхают вниз к моему холмику.

— В прошлом месяце. Хватает три месяца.

— А когда ты последний раз проверялась?

Когда у тебя нет секса, тебе не нужно иметь тот тип проверки, о котором он говорит. У меня была одна, когда реальность ударила меня, я должна была, потому что сомневалась, что я была единственной женщиной, с которой был Джеймс, пока он изменял своей жене.

— Три года назад.

Он прижимается носом к моей голове и вдыхает меня. Я делаю размеренный вдох и пытаюсь успокоить свое бешено колотящееся сердце.

— Тебе понадобится еще одна, прежде чем мы что-то сделаем, Люсия Феррейра. Когда я трахаю тебя, я хочу чувствовать тебя.

Боже мой… Я настолько потрясена глубоким смыслом этих слов, что даже не задумываюсь о том, что он мне говорит.

Все, что я обдумываю, это часть о чеке, а это сейчас точно не произойдет. Так что, это должно означать, что он дает мне шанс.

Как только эта мысль приходит мне в голову, он поворачивается ко мне лицом и твердо кладет палец в центр моего декольте.

— Для протокола: я чист.

Прядь волос падает ему на глаза, и он вдавливает палец в мою кожу, желая, чтобы я пошевелилась, но я уже двигаюсь, пятясь к стене.

Его глаза не отрываются от меня ни на секунду, и то, что я вижу сейчас, — это больше, чем просто завороженность.

Моя спина тяжело упирается в гладкую стену. Когда он кладет руку мне на голову и приближается на несколько дюймов, я почти думаю, что он собирается меня поцеловать, но он этого не делает.

Вместо этого он обхватывает мою киску и гладит ее. Я задыхаюсь, когда его пальцы скользят в мою киску, и мое тело загорается, как небо на 4 июля.

Спустя несколько секунд, когда я пытаюсь отдышаться, его губы растягиваются в темной и опасной улыбке, а его пальцы легко скользят в мой проход и обратно.

— Ты уже мокрая для меня. Это интересный факт, который, я думаю, мне нравится. — Его голос звучит шелковисто. Когда он глубже проникает в мой проход, я втягиваю воздух и хватаю его рубашку. — Твоя киска тоже тугая.

Трёхлетний перерыв сделает с вами то же самое.

— Я… — Я ничего не могу сказать. Он начинает сильно толкаться, а я пытаюсь сдерживаться, чтобы не смущаться, сдерживая стоны.

— Когда ты в последний раз занималась сексом, Люсия?

Я отвожу взгляд на картину живописного пейзажа напротив нас.

Меня огорчает так много вещей. То, что меня заставили почувствовать себя шлюхой и разлучницей за одну ночь, — это лишь одна из них.

Алехандро снова берет мое лицо в руки и разворачивает меня к себе.

— Ответь мне.

Я с трудом сглатываю. — Три года назад. — Тот же ответ, что и раньше, и он выглядит так, будто занимается подсчетами.

— Кто тебя обидел?

Вопрос выбивает меня из колеи. Стыд, который я все еще чувствую, щиплет мои щеки, но я раздета догола и нахожусь в его власти, и в власти тех, кто держит моего отца в плену. Такие вещи, как стыд, больше не имеют значения.