Когда меня подталкивают вперед, мой взгляд останавливается на элегантно выглядящем мужчине с белыми волосами и длинной бородой. Он сидит за маленьким садовым столиком впереди, а перед ним стоит богато украшенный чайник. И снова мне вспоминается Алиса в стране чудес. Я просто не знаю, какой он персонаж в этой извращенной до чертиков интерпретации.

Когда мы подходим ближе, я замечаю, что он тоже южноамериканец. По морщинам на его лице я даю ему лет семьдесят, но он выглядит крепким.

В его присутствии чувствуется некая властность, которая заставляет меня думать, что он главный. Так что это он, перед кем папа в долгу. А не Зверь.

Мужчина улыбается мне, когда мы приближаемся, но я просто смотрю в ответ, чувствуя, что он больше, чем то, что я вижу. Он кажется респектабельным дедушкой, но в его бесконечном взгляде таится тьма, которая пугает меня.

Когда он говорит мне сесть на португальском, у меня складывается впечатление по его тону, что он знает обо мне. Больше, чем предполагая, что я говорю на этом языке, потому что мой отец из Португалии.

Я сажусь, делаю, как мне говорят. Но ничего не могу с собой поделать. Мне отчаянно хочется узнать, жив ли еще папа. Поэтому я набираюсь смелости задать вопрос.

— Пожалуйста, можете ли вы сказать мне, жив ли мой отец? — Я говорю с ним по-английски, потому что мои многоязычные навыки дороги мне. Эти навыки — все, что у меня осталось от человека, которым я была до того, как жизнь превратилась в ад.

Я не поделюсь этой частью себя с этим мужчиной.

Когда он отвечает с болезненной улыбкой, я понимаю, что мое предположение о нем было верным. Злой блеск в его угольных глазах намекает, что я могу сидеть в нескольких дюймах от дьявола.

— Твой отец жив. На данный момент, — говорит он с сильным акцентом.

Я почти, почти вздыхаю с облегчением, но сдерживаюсь. Я рада, что сделала это, потому что не прошло и вздоха, как он вытаскивает телефон из кармана куртки и показывает мне фотографию моего отца, прикованного к стене и всего в крови. Папу так сильно избили, что я могу различить его только по глазам.

Мои руки взлетают ко рту, и слезы текут по моим щекам.

Наслаждаясь моим трепетом, дьявол передо мной улыбается. — Твой отец рассказал тебе, что он сделал?

— Нет, — выдавливаю я. — Я просто знаю, что он должен денег.

— Он должен мне три миллиона долларов.

— Три миллиона долларов! — У меня отвисает челюсть.

— Да, дорогая.

Какого хрена? Как папа мог быть ему должен столько денег? Господи Иисусе!

— Как?

— Все началось с того, что твой бедный отец занял денег, чтобы оплатить счет за реабилитацию своей дорогой дочери. — Его улыбка становится шире.

— О Боже, — хрипло говорю я.

Папа занял для меня денег.

Я была в реабилитационном центре больше года. За все платил папа. Думал ли я, что деньги растут на деревьях?

— Затем он занял еще денег, чтобы попытаться спасти свою жену, когда страховая компания перестала покрывать ее лечение. Я был так щедр к нему. — Дьявол притворяется невинным и прикладывает руку к сердцу. — Я даже предложил ему работу, когда заметил его таланты. Вот тогда он действительно подставил меня. Я дал ему денег, чтобы он кое-что для меня сделал, а он их, черт возьми, проиграл.

Ох, черт.

Азартные игры? Папа?

Я бы никогда не поверила, что мой отец будет играть в азартные игры, но время витать в облаках прошло. Это реальность. Дерьмо стало реальностью, и мне нужно что-то с этим сделать.

Они хотят поговорить со мной об одной возможности. Что это?

— Что вы хотите, чтобы я сделала?

— Умная девочка. Хорошо, что мы на правильной странице. Я только что нашел способ помочь твоему папе отплатить мне. Сделай это, и ты с отцом уйдешь живыми. Откажешься, и я отрублю ему голову прямо у тебя на глазах, а потом воспользуюсь тобой по-другому.

Мой живот скручивает, когда его взгляд опускается на мою грудь, но это ничто по сравнению с тисками вокруг моего сердца, которые выжимают жизнь из моего тела.

Я даже не думаю о последнем варианте. Мне наплевать на себя. Мне важен папа, и я не могу позволить ему умереть.

— Я сделаю все, чтобы спасти своего отца. Все, что угодно. Что ты хочешь, чтобы я сделала?

Когда мои слезы падают на мраморную поверхность стола, он тянется вперед и обхватывает мое лицо. Он ловит прядь моих волос, смотрит на ярко-рыжую прядь, вьющуюся вокруг его бледного пальца, и, кажется, очарован цветом, как и большинство людей, впервые увидевших меня.