Когда я открываю дверь и обнаруживаю, что смотрю в спальню Эрика Маркова, все, чего я хочу, это глубже погрузиться в тайну этого человека. Декор комнаты выглядит более элегантным, чем я ожидала, с его мебелью в стиле рококо и продуманным дизайном.

О человеке можно многое сказать по тому, что вы найдете в его спальне. Я бы хотела посмотреть, с каким мужчиной я буду жить. Или, скорее, с каким преступником.

Итак, я захожу.

Мои шаги приглушаются плюшевым кремовым ковром, как только я на него ступаю. Я смотрю на чистые белые стены с одной пейзажной картиной, висящей на самой дальней. Место на картине прекрасное, и это не то, что я ожидала найти в его комнате.

Рядом на стене полки с множеством книг по физике, химии и информатике. Все предметы, по которым я провалилась в школе.

Я вижу несколько классических литературных книг, с которыми я очень хорошо знакома, например, Большие надежды, Ад Данте и Убить пересмешника. Но это все. Это все, что я узнаю. Все остальное — это либо Эйнштейн, либо кто-то вроде него, либо то, что, как я себе представляю, читают люди вроде него.

Я подхожу к большой двуспальной кровати и размышляю над ее деревянным изголовьем с замысловатым тисненым узором. Дизайн выглядит старым. Как что-то кельтское, но я не совсем уверена. Тумбочки по обе стороны соответствуют ему, а черные простыни и подушки дополняют дизайн.

Но меня это не интересует — красиво, как есть. Я хочу посмотреть, что в ящиках.

Я открываю первый, и мои щеки горят, когда я вижу несколько коробок с очень большим размером презервативов и маленькую баночку смазки, стоящую рядом. Рядом с ними пара ремней, похожих на те, которыми он связал меня ночью. Но у них есть бархатные манжеты. Я беру их и ощущаю бархатную текстуру.

Когда я увидела эти ограничения той ночью, я поняла, что он увлекается БДСМ. Теперь я в этом уверена. Не знаю почему, но интересно, кого он тут держал, на ком он их использовал.

Я установила ограничители на кровати и немного выдвинула ящик. И тут я увидела флешку, лежащую поверх стопки липких блокнотов.

Это то, о чем я бы предпочла не говорить и продолжать шпионить, но меня останавливает этикетка на ней.

Там говорится:

Запись Роберта с Монако Клифф.

Мое дыхание прерывается, а грудь сжимается, как будто кто-то душит мои легкие изнутри, когда я понимаю, что это такое.

Это запись из моей квартиры. Та, на которой запечатлена смерть моей сестры.

Я выпускаю дыхание, которое задержала, и поднимаю ее, уставившись на нее, как на наркотик. Не на соблазнительную часть наркотика. Нет, не на это. Соблазнительная часть — это то, что, как вы знаете, наркотик может сделать для вас, чтобы облегчить вашу боль и позволить вам уйти от реальности.

Но я говорю о другой части. О той части, которую знают все наркоманы, но большинство из них отказываются признавать, когда смотрят на наркотик. Это та часть, где они знают, что это плохо, но все равно хотят его принять.

У меня здесь тот же эффект.

Увидев то, что на этой записи, я, вероятно, убила бы себя, но я хочу это увидеть. Интересно, не поэтому ли я хочу это посмотреть. Потому что я хочу умереть. Но это не может быть правдой, потому что я этого не хочу. Возможно, виноватая часть меня чувствует больше вины, потому что я должна этого хотеть, но моя борьба за жизнь заставляет меня продолжать.

У меня в руках запись. Если бы я ее взяла, Эрик бы узнал, а на чем я ее буду смотреть? У меня нет доступа ни к чему.

Но это не значит, что в какой-то момент я не могу посмотреть.

— Тск, тск, — раздается звук от двери, заставляющий меня резко поднять взгляд.

Когда я встречаюсь со стальным холодным взглядом Эрика Маркова, я понимаю, что нет смысла думать о чем-то дальше.

Потому что я в беде, и он уже предупредил меня, чтобы я не делала из него врага.

Глава 10

10

Саммер

Мышцы его точеной челюсти дрожат, когда он входит в комнату и закрывает за собой дверь.

Глядя на него, я не уверена, стоит ли мне больше беспокоиться о том, что я не подчинилась прямому приказу, или о том, что он поймал меня и просто закрыл дверь, перекрыв мне путь к отступлению. Единственный другой выход — через окно слева от меня, которое закрыто и, вероятно, заперто.

То, что я тупо смотрю на него с открытым ртом, не сулит мне ничего хорошего, но я пытаюсь придумать, что сказать и что сделать.

Я не могу ему точно сказать, что я заблудилась или пыталась найти туалет.