Шрифт:
– Это просто… слишком быстро.
– Он снова качает головой, его адамово яблоко перекатывается в горле.
– Я не знаю, как это сделать. Что правильно, что неправильно. Это сбивает с толку… Это…
Мой взгляд мечется между моими любимыми людьми. Единственные люди, о которых я думала два года, что они ждут меня по ту сторону моей камеры пыток. Мой свет в конце темного, удушливого туннеля. Они что-то скрывают от меня.
Они предатели.
Уперев руки в бока, я делаю глубокий вдох, снова поднимаю взгляд на Джаспера и вижу его. По-настоящему вижу.
И мне кажется, что я знаю. Это обрушивается на меня, как ураган.
Я знаю, я знаю, я знаю.
Но я не хочу знать.
Чувство вины смотрит на меня темно-зелеными лужами.
Предательство.
Меня тошнит. Мой желудок сводит судорогой. Желчь обжигает горло, грудь словно разрывает.
– Нет.
– Это шепот, тихий вскрик, когда все внезапно становится кристально ясным.
– Нет…
Эллисон начинает плакать.
Моя мать стоит в стороне, прижимая руки к груди, по ее лицу текут слезы.
Подтверждение.
Джаспер берет меня за плечи и наклоняется, глядя мне прямо в глаза.
– Я не хотел, чтобы ты узнала об этом вот так. В его голосе - мука, гравий и сера.
– Боже, Эверли, мне так жаль.
Я вырываюсь из его объятий и падаю на кровать. Меня трясет, я дрожу с головы до ног. Время искажается, зрение затуманивается.
Я слышу крик, и мне кажется, что это мой, когда в палату вбегают медсестры словно в черно-сером, лишенном цветов тумане. Руки тянутся ко мне, лица расплываются, к носу и рту прижимают кислородную маску. Мои рыдания приглушенно звучат в ушах, когда кто-то берет мою руку и сжимает. Моя мама. Она рыдает, ее горе смешивается с моим, и это все, что я чувствую.
Горе.
Невыносимое горе.
– Нет, - кричу я сквозь маску, когда игла вонзается в мой локоть.
– Нет!
Мой муж.
Мой муж и моя лучшая подруга.
Они вместе.
Медсестра удерживает меня, пока другая возится с капельницей. Я бьюсь и кричу, рыдаю, слезы застилают мне глаза.
Я просовываю руку под подушку и сжимаю синий гитарный медиатор, сворачиваясь в клубок и содрогаясь от душераздирающей боли. Лекарства текут по моим венам, делая все возможное, чтобы успокоить мой агонизирующий разум. Это не может быть реальностью. Я променяла один кошмар на другой.
Когда мои крики ослабевают до всхлипывания, я вспоминаю как почувствовала, что потеряла его, пока успокоительные препараты уносят меня прочь. Я вижу это в совершенно новом свете, мой самый большой страх оживает в ярких красках.
Джаспер и Эллисон стали жить дальше. Оставили меня позади, как призрак, привязанный к месту, которое больше никто не посещает.
Теперь я понимаю - мир не забыл обо мне.
Но они забыли.
ЧАСТЬ 2
ЖИЗНЬ - ЭТО НЕОБРАТИМЫЙ ПРОЦЕСС, И ПО ЭТОЙ ПРИЧИНЕ БУДУЩЕЕ НИКОГДА НЕ МОЖЕТ БЫТЬ ПОВТОРЕНИЕМ ПРОШЛОГО
– УОЛТЕР ЛИППМАН
ГЛАВА 33
В конце концов, вчерашнее приключение привело меня в отделение неотложной помощи с растяжением запястья, этой ужасной повязкой и легким обезвоживанием. Как бы мне ни хотелось сразу же по возвращении отправиться в лабораторию, мама и папа настояли на том, что я не в состоянии играть в детектива, пока не отдохну.
Закрывая за собой дверь, я слышу, как звук эхом разносится по светлому, стерильному кабинету, где пахнет латексом и научными экспериментами. Вся комната кажется серьезной, как место, где раскрываются вековые тайны.
И, стоя посреди нее, я почти уверен, что вот-вот разгадаю одну из них.
Папа осторожно, чтобы не повредить каркас, ставит шкатулку на свой массивный дубовый стол. Грязь падает с боков, осыпаясь на папки из плотной бумаги, но верхняя часть по-прежнему покрыта толстым слоем грязи.
Мой взгляд останавливается на буквах, вырезанных на дереве: FOREVER.
Определенно подозрительно.
В то время как моя младшая сестра больше заинтригована нитями паутины, свисающими со шкатулки, я сосредоточен на содержимом. Она старая, из тех вещей, которые пахнут сырым деревом и секретами. Миниатюрный гроб.
Я наблюдаю, как отец изучает ее, глаза слегка прищуриваются, как будто он анализирует данные, переключаясь туда-сюда между предметом и своими мысленными заметками, как будто собирает воедино кусочки головоломки, которые видит только он.