– Этого больше не повторится, уверяю вас.
– Я сжимаю челюсти. Сдержанность, которой я раньше отличался, быстро исчезает, и я возвращаюсь к своей электронной почте, щелкаю мышкой и открываю прикрепленную фотографию. Красивый вид на океан заполняет мой экран, темная вода контрастирует с ясным небом. Подсознательно приготовившись к фотографии с места преступления, мои мышцы расслабляются.
– На что я смотрю?

Нельсон наклоняется надо мной и увеличивает изображение. Группа людей лет двадцати с небольшим стоит в конце причала перед лодкой с названием «Милая Гвиневра».

– Видишь кого-нибудь знакомого?

Вижу? Рабочий режим включается, словно тумблером, и мое зрение фокусируется на паре в центре. Симпатичная брюнетка в жеманной позе преувеличенно подмигивает камере, прижавшись губами к щеке молодого человека рядом с ней. В его выражении лица есть что-то отстраненное, тело напряжено, как будто он предпочел бы быть где-нибудь в другом месте.

Когда я вглядываюсь в его лицо, меня охватывает неуловимое чувство узнавания.

Даже в регионе, где собираются невероятно красивые люди мира, он заставил бы обернуться и посмотреть еще раз. Высокий, стройный, со светлой кожей и копной платиновых волос, развевающихся на ветру, он производит впечатление человека из другого мира, словно сошел со съемочной площадки фантастического фильма… что в этом городе выглядит вполне правдоподобно.

Может быть, так оно и есть. Я пытаюсь идентифицировать его, перебирая в памяти похожих актеров, музыкантов, моделей…

Затем мои мысли возвращаются в прошлое, к встрече, о которой я сожалел долгие годы, и я понимаю, что передо мной не знаменитость.

По крайней мере, знаменитость не такого рода.

Не веря своим глазам, я увеличиваю масштаб. Мрачное лицо, затравленные зеленые глаза.

Черт.

– Скажите мне, что это не…

Шеф Нельсон опирается бедром на мой стол, скрещивает руки на груди, и кивает.

– Наследник семьи Краун во плоти.

Мои легкие покидает весь воздух.

– Я думал, он покончил с собой.

– Ну… - Он кивает в сторону фотографии.
– Он бледен, как труп, но я уверен, что он еще дышит.

Нам рассказали другую историю. Но, полагаю, этого следовало ожидать от лидера культа, стремящегося отвязаться от властей.

Я изучаю фон.

– Где это было снято?
– Не в горах, куда его отец переместил основную часть последователей после трагического празднования дня рождения сына десять лет назад.
– И когда?

– Недалеко от Редондо-Бич. Четыре дня назад.

– Сукин сын.

– Кажется, он числится на философском факультете Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе. Магистерская программа. Несомненно, собирает свою толпу последователей из детей, ищущих смысл жизни.
– Он невесело усмехается.
– Думаю, яблоко от яблони недалеко падает.

Его отец, Алистер Краун, в прошлом был занозой в заднице департамента, используя свою харизму и модную экзистенциальную философию, чтобы склонить обездоленных жителей Лос-Анджелеса присоединиться к его свободомыслящей семье. Но в последний раз, когда я видел его сына, он был полной противоположностью. Застенчивый, замкнутый - даже язык его тела на фотографии выдает человека, оказавшегося не в своей тарелке.

– Итак, какова теория?
– Я медленно постукиваю пальцами по столу, угадывая ход мыслей шефа.
– Что последователи Крауна затаились, пока не уляжется пыль, а потом сын восстал из мертвых, чтобы открыть здесь филиал и привлечь молодое поколение?

– У тебя есть версия получше?

Я вспоминаю, как впервые наткнулся на этого ребенка - призрачного двенадцатилетнего подростка с большими зелеными глазами, прятавшегося под половицами, пока мы обыскивали дом его отца.

Когда это было? Двенадцать лет назад? Четырнадцать?

Проклятье.

Социальная служба провела проверку и в итоге купилась на заявление Алистера о том, что его сын психически неуравновешен и запаниковал, когда в дом ворвались полицейские. Но что-то в этой истории всегда было… не так.

Медленно поворачивая кресло из стороны в сторону, я размышляю о лице на фотографии, о человеке, в которого он превратился. Я думал о нем все эти годы. Не мог не задаваться вопросом о том, какие ужасы он видел, пока рос в подобном цирке.

Не найдя ответа на его вопрос, я задаю свой.

– Зачем обращаться с этим ко мне? Наверняка у федералов все еще есть свой эксперт по сектам, который следит за ними.

Что-то случилось? Конечно, мне удалось сблизиться с этим парнем в свое время, но это было давно. Не то чтобы у меня было какое-то влияние. Если верить утверждениям Алистера, я травмировал его.

– Пока нет, но люди имеют привычку умирать, когда Эш Краун показывает свое лицо, и я не хочу, чтобы он был здесь. У него сомнительные связи, и теперь он в нашей юрисдикции, мы имеем право присматривать за ним.