– Николас? Ты здесь?

О, точно. По ту сторону стены женщина. И поскольку я не в настроении общаться с людьми, скоро она станет счастливой обладательницей моего вымещенного на ней разочарования.

– Я прикован к полу, как ты думаешь?
– В горле такое ощущение, будто я проглотил стекло.

– Я просто хотела…

– Я не хочу разговаривать, - огрызаюсь я.

Долгое время стоит тишина, пока я не понимаю, что я идиот. Ведь эта женщина - источник информации, и поскольку вряд ли мой похититель будет откровенен, она может быть всем, что у меня есть.

Черт.

Мне придется быть чертовски обаятельным, не так ли? Где чертов Таннер, который идеально справляется с общением с гражданскими?

На то, чтобы подняться на ноги, уходит пара минут, но мне удается сделать несколько шагов к голой стене. Посмотрев на нее с минуту, я стучу.

– Привет.
– Ответа нет, поэтому я жду минуту и пытаюсь снова. Мило.
– Если я напугал тебя раньше, мне… жаль.

Последнее слово застревает у меня в горле. На мой взгляд, извинения стоит приберечь для тех редких моментов, когда ты искренне намерен изменить свое поведение. В противном случае оно бессмысленно.

Поскольку я ненавижу обязательства, это слово не часто встречается в моем лексиконе.

– Я думала, ты не хочешь разговаривать.
– В ее тоне звучит настороженность.

– Да, но если бы ты меня знала, то не приняла бы это на свой счет.

– Все в порядке. Никто не бывает в хорошем настроении, когда приходит в себя в той комнате.

Это вызывает много вопросов. И поскольку я - это я, я не задумываюсь, прежде чем перейти к полномасштабному допросу.

– Сколько именно людей прошло через эту комнату?

– Эм… не знаю. Слишком много.

– Ты с ним?
– Хотел бы я видеть ее, чтобы знать, соврет ли она.

– Что?

– Человек, который только что ушел. Ты работаешь с ним?
– Не зря я всегда играл роль «плохого полицейского».

– Н-нет. Не работаю. Я не…

– Тогда кто ты? Что ты там делаешь?

Молчание.

Вероятно, я слишком резок.

С глубоким вздохом я прислоняюсь спиной к стене и сползаю на пол. Вот почему я никогда не работал со свидетелями.

– Я не работаю с ним, - наконец отвечает она.
– Я такая же, как ты.

– Конченный сукин сын, который только что совершил самую глупую ошибку в своей жизни?

Она издает тихий звук. Больше похожий на рыдание, чем на смех.

– Заключенная, Николас.

– Я не заключенный… - Взглянув на кандалы, я проглатываю бессмысленное опровержение и уступаю.
– Зови меня просто Ник.

И тут она произносит слова, которые переворачивают мой мир с ног на голову:

– Привет, Ник. Я Эверли.

Это имя шокирует меня. Я слышал его всего один раз, но могу представить себе женщину, которой оно принадлежит, так же ясно, как если бы она стояла передо мной - начинающая модель, ставшая безумно популярной в социальных сетях. Мужа застрелили, а девушка растворилась в воздухе.

Дело в том, что это случилось два года назад, как раз перед тем, как похитили Сару.

Черт возьми. Я уже почти потерял надежду.

Я втягиваю воздух через нос, но легкие не хотят наполняться, и прямо сейчас воздух кажется чертовски разреженным.

Я только что нашел Эверли Кросс.

ГЛАВА 5

Когда-то у меня был парень по имени Ник. На втором курсе средней школы. Это было еще до того, как мне сняли брекеты, и я открыла для себя магию кондиционера для укладки волос, но Ник не заметил моей неловкости и принял в свои объятия тощую гуру насекомых с дикими волосами, что послужило толчком к роману длиной в год, который включал свидания с мороженым, учебу и танцы на выпускном вечере.

Он любил игуан и рэп.

А еще он любил вагину Мэгги Клаузнер.

Я ненавижу имя Ник.

Я жду, что он ответит на мое имя, но все, что я слышу, - это оглушительная тишина. Я привыкла к тишине, поэтому на мгновение забываю, что я не одна.

Уставившись в потолок, я смотрю на тонкие неподвижные нити паутины в левом верхнем углу комнаты. Несколько месяцев назад паук каким-то образом забрался внутрь и поселился там, став моим соседом по комнате, пока не стало очевидно, что у него нет запасов пищи.

Он умер через несколько недель.

Но я все еще здесь.

Я издаю хмыкающий звук, а затем поворачиваюсь щекой к стене, чтобы услышать то, что может просочиться сквозь нее.

– Ник?

Он бурчит что-то неразборчивое, мужской тембр доносится до меня, когда я сижу в углу, подтянув колени к груди.

Часть меня не хочет больше ничего говорить, я не хочу знакомиться с мертвецом.

Но большая часть меня не может игнорировать ноющее чувство одиночества. Каким бы колючим ни казался этот парень, я предпочитаю разговаривать с ним через эту богом забытую преграду между нами. По крайней мере, он отвечает.